Среди главных событий 2023 года в России, наряду с национализацией активов целого ряда иностранных компаний, необходимо отметить серию исков Генпрокуратуры с требованием передачи в госсобственность активов нескольких крупных российских предприятий. Давление на бизнес отчасти направлено на возвращение домой российских компаний, головные холдинги которых еще находятся в зарубежных юрисдикциях. Однако аргументы, которые использует Генпрокуратура, говорят о более широкой кампании, основанной на ностальгии (во многом воображаемой) по советской экономической модели, полагает ассоциированный исследователь в Центре Дэвиса Гарвардского университета Андрей Яковлев
Государство атакует
Сначала стоит кратко обозначить ключевые моменты в этой истории. Начавшаяся весной национализация активов иностранных компаний — наиболее громкие кейсы касались компаний Uniper и Fortum, а также Danone и Carlsberg — в целом не вызвала удивления. С одной стороны, это был ответ на аналогичные действия ряда европейских правительств. С другой — были видны интересы конкретных российских игроков (особенно в случае с Danone и Carlsberg). Гораздо больше вопросов вызвали действия Генпрокуратуры по изъятию активов крупных предприятий в июле и августе. Здесь речь шла не только об иностранных, но и о вполне российских компаниях из самых разных отраслей.Наиболее громким здесь был Андрея Мельниченко, в котором Генпрокуратура потребовала изъять в собственность государства энергокомпанию СИБЭКО, которую бизнесмен купил у структур Михаила Абызова в 2018 году. Всего подобных исков к концу лета 2023-го было около 20. Существенным здесь было наличие нескольких «новаций». Во-первых, в целом ряде исков речь шла о том, что действующие собственники нарушают «экономический суверенитет РФ» и тем самым создают угрозу для безопасности страны. Очевидно, что такие аргументы, выдержанные в логике спецслужб, радикально отличаются от аргументов в делах о мошенничестве, традиционных для силового давления на бизнес в последние годы. И в современных условиях было бы наивно ожидать, что при выдвижении прокурорами таких аргументов суды не согласятся с ними. Во-вторых, в ряде случаев основанием для исков послужили ошибки в документах на приватизацию, проведенную еще в 1990-х. При этом вопреки практике и юридической логике факт правонарушения, являющийся основанием для возбуждения исков об изъятии активов, фиксировался не с момента совершения этого правонарушения 30 лет назад, а с момента его выявления в 2023 году. Принятие судами такого подхода по сути означало, что практически любая сделка по приватизации теперь может быть пересмотрена.
Реакцией на эти действия Генпрокуратуры стали публичные выступления представителей бизнеса и ряда чиновников. Так, в начале сентября о своих опасениях президент РСПП Александр Шохин. Глава Минэкономразвития Максим Решетников возможный пересмотр итогов приватизации «путем в никуда». В таком же ключе помощник президента России Максим Орешкин. Стоит отметить, что бизнес-омбудсмен Борис Титов высказался по этой теме наиболее нейтрально, , что исков Генпрокуратуры по изъятию активов в госсобственность всего порядка 10 и их «нельзя считать системной проблемой».
Официальные «точки над i» были поставлены Владимиром Путиным на Восточном экономическом форуме. В ответ на специально заданный вопрос он деприватизацию и заявил, что речь идет лишь об отдельных случаях, а бизнесу надо просто соблюдать законодательство. Затем Генпрокуратура отозвала три иска, по которым суды еще не вынесли решения, включая иск против немецкой компании и Андрея Мельниченко. Тем не менее 25 сентября на встрече с Владимиром Путиным генеральный прокурор Игорь Краснов , что в рамках деофшоризации российской экономики, а также защиты интересов государственной собственности судами удовлетворено свыше 24 000 исков прокуратуры, касающихся незаконной утраты государственной собственности в размере почти 190 млрд рублей. Также Генпрокуратура добилась выхода из-под иностранного контроля ряда ключевых стратегических предприятий, которые имеют существенное значение для экономики и безопасности страны. Эта информация была принята к сведению без комментариев — и в дальнейшем по искам об изъятии активов, по которым уже имелись судебные решения, не было никакого пересмотра дел. Затем, уже в конце октября, внимание публики привлекло первого вице-премьера правительства Андрея Белоусова с классификацией типичных стратегий российского бизнеса в терминах «крысить», «хрючить» и «копытить». И, наконец, в середине ноября представителей крупного бизнеса с Владимиром Путиным, где снова звучала тема о страхах предпринимателей по поводу «деприватизации». Эта встреча отличалась более широким, чем обычно, составом участников, и на ней президент РСПП Александр Шохин заявил о готовности бизнеса к повышению ставки налога на прибыль, что было «принято к сведению». К числу интересных последствий этой встречи можно отнести ряда крупных российских компаний о редомициляции, или перемещении в российскую юрисдикцию головных холдингов этих компаний.
Возвращение и консолидация
Так что же все это означает? Как это принято в детективах, стоит подумать о том, какие интересы могли быть движущей силой нового передела собственности. Например, можно обратить внимание на то, что ряд предприятий, активы которых в июле — августе были изъяты в федеральную собственность, — ПАО «Метафракс Кемикалс», ОАО «Уралбиофарм», АО «Волжский оргсинтез», Дальнегорский ГОК — относятся к химической промышленности. Между тем знакомым мне предпринимателям было известно о написанном еще до подачи исков письме руководства одной из компаний отрасли в высшие инстанции с предложением консолидировать химическую промышленность на базе этой компании как «института развития». В письме прямо предлагалось, чтобы Генпрокуратура дала правовую оценку законности приватизации тех предприятий, которые еще не были включены в «периметр консолидации».Такое объяснение в целом вписывается в логику силового перераспределения активов, характерного для России в последние 20 лет. Относительно новой здесь является лишь схема с изъятием активов в госсобственность — с последующей передачей их в управление частной компании. Тем не менее круг предприятий, против владельцев которых были поданы подобные иски, не ограничивался химической промышленностью. В этой связи можно предположить, что такого рода давление на бизнес было использовано как более общий сигнал для российских компаний, головные холдинги которых еще находятся в зарубежных юрисдикциях, — в логике «возвращайтесь домой по-хорошему, если не хотите потерять свои ключевые активы». И похоже, что бизнес этот сигнал услышал.
Идеологическая кампания
Однако с учетом аргументов про угрозы для безопасности и суверенитета России, звучащих в исках Генпрокуратуры, возможна еще одна, более широкая трактовка всей этой истории — в контексте возможного движения к иной модели экономики. Здесь стоит вспомнить о весьма своеобразной книжке , вышедшей еще в 2021 году. Ее ключевой автор — Александр Галушка, бывший президент «Деловой России» и бывший министр по развитию Дальнего Востока, а ныне замсекретаря Общественной палаты. Основная идея книги весьма проста: в середине Экс экс века, а конкретно с 1929 по 1955 год, в СССР был установлен мировой экономический рекорд по темпам роста, который не превзойден до сих пор ни в одной стране мира, и, по мнению авторов книги, для опережающего экономического развития нам нужно просто использовать этот бесценный исторический опыт. Критика аргументов авторов этой книги про эффективность советской мобилизационной экономики дана в «Чему учит история сталинской экономики» профессора Гирша Ханина, соавтора нашумевшей еще в перестроечное время статьи «Лукавая цифра». Возражения оппонентов, однако, нисколько не помешали кампании по продвижению книги в публичном пространстве как «фундаментальной научной монографии», указывающей путь к «русскому экономическому чуду». Причем активность этой кампании создавала ощущение, что за ней стоят весьма влиятельные люди, использующие идеи авторов книги для обоснования перехода к мобилизационной модели экономики.Если отталкиваться от такой трактовки, то иски Генпрокуратуры можно рассматривать как пробный шар. Поскольку эти иски вызвали нервную реакцию у крупного бизнеса и породили серию публичных выступлений на эту тему, движение притормозили — чтобы не порождать лишних напряжений, тем более что в марте 2024 года предстоят президентские выборы. Однако после выборов, с учетом заложенного в бюджет громадного роста расходов на армию и другие силовые структуры, можно ожидать полноценного поворота к мобилизации и в экономике. Проблема в том, что в той мобилизационной модели, ориентироваться на которую предлагают авторы «Кристалла роста», места для нынешнего крупного частного бизнеса просто нет. Все «стратегические высоты» в такой экономике контролирует государство. И если подобный вектор экономической политики действительно будет выбран, то сил, которые могли бы ему реально противостоять, пока не видно — особенно на фоне декларируемого перемещения головных холдингов крупнейших компаний в российскую юрисдикцию, что, безусловно, сделает их бизнес более подконтрольным для властей.
