Стояло тихое раннее туманное и прохладное утро. Я мог наблюдать за всем происходящим вокруг, при этом легко узнавая время суток, обозначения техники, имена, фамилии и даже прошлое находившихся здесь людей. Огромная боевая машина стояла во дворе сборочного цеха Кировского завода. Одно из новейших достижений прогресса, творение конструкторов молодой советской республики, танк КВ-2, в данном случае с большой "пониженной" башней, был назван в честь военачальника Климента Ворошилова. Перед тем как воссоединиться с этим металлическим чудовищем, на память пришли картины куда более далекого прошлого - несущиеся в бой ударные колесницы шумеров и индоевропейских племен, двухместные колесницы армий Египта и Греции. В сравнении с "Климом Ворошиловым" они казались просто игрушечными. Вокруг выведенной из цеха машины собрались те, кому было суждено управлять ею и, возможно, погибнуть вместе с ней. Шестеро человек, которые станут частью стального гиганта, как и я сам.
Командир танка - старший лейтенант Иван Маслов, механик-водитель - лейтенант Яков Лебедев, наводчик - старший сержант Ярослав Лебедев, стрелок-радист - сержант Александр Фадин, заряжающий - младший сержант Федор Никонов и его помощник - младший сержант Николай Железнов. Кроме танкистов, рядом суетились двое механиков в спецовках, за их действиями наблюдал военпред Шпитанов, державший в руках папку с документами. Батальонный комиссар в фуражке и гимнастерке стального цвета с неподдельным интересом осматривавший танк, нарезая вокруг него уже второй круг. Командир и механик-водитель недавно прибыли на завод, где помогали рабочим собирать машину. Пожилому мехводу опыта было не занимать, а командир уже давно служил в автобронетанковых войсках и был ветераном Советско-финской "Зимней" войны. Остальные были необстрелянными юнцами. Но, можно сказать, что мне повезло с экипажем, ведь многие другие танки комплектовались куда более "зелеными" танкистами.
Кадровый командир Маслов обучался два года, изучал все виды танков, состоявших тогда на вооружении Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Его учили не только тактике боя, но и вождению танка, материальной части, умел он и стрелять из всех его огневых средств. В свои двадцать с небольшим лет, это был грамотный специалист своего дела, способный выполнять работу любого члена экипажа, хорошо читал карту и мог обслуживать боевую машину, к тому же, обладающий чутьем на опасность. Но самым опытным и мудрым из всего экипажа был механик-водитель Яков Николаевич Лебедев, уроженец деревни Литвиново Арсеньевского района Тульской области. У всех остальных танкистов он пользовался непререкаемым авторитетом, и не только за почтенный возраст, но и потому, что превосходно знал технику, мог в полевых условиях починить любую машину, от колхозного трактора до танка. А еще Яков Николаевич был отличным водителем, способным провести машину там, где все остальные даже не подумали бы рискнуть проехать.
Наводчик Ярослав приходился Якову Николаевичу внуком, и это был редчайший случай, когда в один экипаж попадали близкие родственники. Он пошел на фронт добровольцем и за отличную стрельбу был назначен в экипаж наводчиком орудия. Стрелок-радист Фадин тоже хорошо знал свое дело, но в целом его специальность являлась наименее важной из всего экипажа, так как небольшой обзор и сектор обстрела из курсового пулемета ограничивал его огневые возможности, а при опытном командире связист был практически не нужен, так что ему оставалось разве что помогать механику-водителю. Александр решил как можно скорее получить повышение по званию и стать либо наводчиком, либо командиром танка. Пожалуй, самую тяжелую, хотя и простую, работу предстояло выполнять заряжающим - досылать в казенник орудия сорока килограммовые снаряды и как можно быстрее выбрасывать из башни горячие гильзы после каждого выстрела. Федора Никонова призвали в армию из Пермской области на Урале, а Николай Железнов был родом из курортного городка Анапа в Краснодарском крае. Единственным состоявшим в коммунистической партии был Маслов.
Командир был одет в кожаный танковый шлем, гимнастерку, добротную черную кожаную куртку и удобные офицерские хромовые сапоги. На обоих Лебедевых и Фадине были "танкошлемы", серые куртки и шаровары, а на Журавлеве и Стрельцове, кроме "танкошлемов", комбинезоны и перчатки с крагами. Каждый танкист имел личное Орудие. Командир носил трофейный финский пистолет Лахти Л-35, мехвод - старый "Наган" выпуска 1912 года, а у остальных были штатные ТТ. Однако командир, которому довелось побывать в ближнем бою, одним пистолетом не ограничился и повесил на ремень за плечо новенький пистолет-пулемет ППД-40. Наводчик, радист и заряжающие, хотя и не имели такого опыта, как командир и мехвод, прошли неплохое обучение в Саратовском танковом училище, где практики вполне хватало, да и обучение было хорошим. Конечно, мне хотелось, чтобы у всех их за плечами был бы боевой опыт, ведь именно от них будет все зависеть.
Экипажу моего стального колосса предстояло маршем пройти на полигон, где развернувшись в боевой порядок осуществить с ходу атаку со стрельбой. Командиру вручили часы, перочинный нож и шелковый платок для фильтрации горючего. Подошедший комиссар протянул и пожал ему руку.
- В общем, Маслов, ситуация не простая... - обратился к нему комиссар. - Эшелон пойдет под Гродно, для усиления наших контратакующих частей. Но командование выделило одну машину на прикрытие важного направления севернее города Лиды, в Белоруссии. И это твой танк. По нашим разведданным, наступающие там немецкие части 57-го танкового корпуса 3-й танковой группы под командованием генерал-полковника вермахта Гота силами 19-й танковой дивизии намерены зайти в тыл нашей 24-й стрелковой дивизии. Ключевым этапом этой операции должен стать прорыв их танкового батальона при поддержке полевой артиллерии и пехоты. Направление удара стало известно из захваченных документов. Они планируют пройти через сильно заболоченную местность по единственному пригодному для танков пути - преодолев небольшую лесополосу и равнинный участок. Действовать нужно немедленно, у нас очень мало времени.
- Как на счет пехоты? Авиационная и артподдержка будут? - спросил Маслов.
- Нет, все имеющиеся в том районе силы задействованы на других направлениях, - ответил комиссар. - Кроме того, разведданные могут быть и ложными, командование не уверено на счет достоверности, но и проигнорировать их не может. Ты, старлей, человек с опытом, если информация все же верная, справишься. Я тебе скажу, по старой дружбе, вам еще очень повезло, что полным боекомплектом снабдили, а то кое-где КВ вообще без снарядов в бой шли - одними только пулеметами вражью пехоту били, а гусеницами давили артиллерию и даже танки. С запчастями к новым машинам тоже серьезная проблема, как и со средствами эвакуации вышедшей из строя техники. Чертовы тыловики! К тому же, марши длительные по лесам и болотам, под ударами авиации противника...
Иван лишь покачивал головой, слушая совсем не воодушевляющие откровения.
- Да и времени у нас мало было на все, - продолжил комиссар. - Эх, еще бы годик-другой без войны... Даже экипажи и техников для новых танков толком обучить не успели. Мы конечно с этим еще разберемся, как говориться, кто виноват - командование полков, корпусов или штабы.
- Неужели все так плохо? - не выдержал Маслов.
- Тяжело сейчас конечно, враг куда сильнее оказался, чем мы думали о них раньше. Но немца можно бить. Под Расейняем всего один КВ почти на сутки остановил наступление целой немецкой дивизии. Не смотря ни на что, даже без поддержки пехоты и артиллерии, наши тяжелые танки наносят врагу существенные потери. Причем, большая часть наших собственных потерь среди КВ составили танки, оставленные экипажами по причине отсутствия горючего и поломок. А вот в бою они превосходны! Так что справишься. Сейчас врага нужно задержать, время выиграть. Родина вручила тебе самую совершенную и могучую боевую машину современности! С такой броней, с таким орудием! Топливо есть, полный боекомплект загружен, хороший экипаж. Справишься!
- Какова боевая задача?
- Продержаться как можно дольше. Вот и все, что от тебя и твоих людей требуется. После выгрузки вручу тебе карту с подробными указаниями и координатами.
Перед тем, как экипажам была отдана команда "по местам", пришло время воссоединиться с вверенной мне машиной. Став частью стального тела боевого титана, я ощутил холодную сталь катаных бронелистов корпуса, громаду "большой пониженной башни" позднего выпуска, сердце машины - двенадцати цилиндровый V-образный дизель В-2К мощностью 600 лошадиных сил, трансмиссию с пятиступенчатой коробкой перемены передач, ходовую часть с катками и гусеницами. В танке было множество различных устройств - генератор и аккумуляторные батареи, электромоторы, контрольно-измерительные приборы, коротковолновая радиостанция 71-ТК-3 и внутреннее переговорное устройство ТПУ-4-бис, смотровые приборы, орудийные прицелы - Т-5 для стрельбы прямой наводкой и перископический ПТ-5 для стрельбы с закрытых позиций. Но самым впечатляющим для меня стало мощное Орудие машины - 152-мм танковая гаубица М-10Т. К ней в башне и вдоль обоих бортов боевого отделения были уложены тридцать шесть снарядов. Двадцать из них составляли осколочно-фугасные стальные дальнобойные ОФ-530 и десять - бетонобойные Г-530. Каждый снаряд весил по сорок килограммов. А еще были шесть шрапнельных Ш-501Т, в каждом по 680-690 пуль. Командир лично позаботился о снабжении танка этими снарядами. Рядом были уложены пороховые метательные заряды в гильзах, спаренный с орудием, курсовой и кормовой 7,62-мм пулеметы ДТ, 3087 патронов к ним в 49 дисках и 27 ручных гранат Ф-1. А еще масло и залитое в баки емкостью 615 литров топливо.
Механик-водитель и стрелок-радист заняли свои места в отделении управления, находившимся в передней части танка, а командир, наводчик и заряжающие - в боевом отделении, на закрепленных в башне и вращающихся вместе с ней сиденьях. Большую часть тесного пространства башни занимал огромный казенник 152-мм гаубицы. Но и кроме нее много места занимали прицелы, снаряды и гильзы с метательными зарядами. По команде Маслова был оживлен двигатель гиганта, а чуть позже, по команде "Вперед", мехвод плавно тронул машину с места. Мы выехали за пределы заводской территории и направились к полигону. Опытный мехвод умело управлял танком, выбирая самые хорошие участки дороги и бережно вел машину, не давая перегрузок двигателю. К счастью, до полигона было недалеко и мы относительно быстро добрались туда на скорости не превышавшей 10 км/ч. Прибыв на место экипажи приступили к проверке и обслуживанию своих машин. Через 20 секунд после того, как перед стрельбами танкисты заняли свои места, Маслов скомандовал: "Вперед". Мы начали движение к линии огня, до которой было 50 метров. Механик-водитель и до того управлял танком филигранно, а теперь просто идеально вел боевую машину, так плавно, что экипаж мог бы пить чай внутри и не пролить ни капли. Вскоре после того, как линия огня была пройдена, из-за укрытия появилась цель.
- Короткая! - скомандовал Маслов. - Осколочным, танк, восемьсот! - указал тип снаряда, цель и дистанцию в метрах командир.
Мехвод быстро, но плавно остановил танк. Заряжающий положил на лоток орудия снаряд и энергично с силой дослал его в камору прибойником-досылателем, а затем и гильзу с метательным зарядом. Когда затвор был закрыт, а лоток поднят вверх, можно было стрелять.
- Осколочным, готово! - доложил заряжающий.
Наводчик выбрал шкалу прицела для стрельбы бетонобойными и осколочно-фугасными снарядами, быстро прицелился и нажал гашетку. 152-мм гаубица, инициировав метательный заряд, высвободила мощь пороха. Прогремел глухой, протяжный выстрел, а из дула вырвался сноп пламени и облако пороховых газов.
- Есть! Отличный выстрел, Лебедев! - похвалил наводчика командир. - Вперед!
Вскоре появилась следующая цель - короткая остановка, выстрел и снова попадание. Остальные экипажи тоже показали себя неплохо. После стрельб танкисты занялись своими машинами. Наводчик проверил Орудие и исправность поворотных механизмов башни, учел остаток боеприпасов и, доложив командиру танка, вместе с заряжающими пополнил боезапас. Мехвод проверил состояние материальной части танка, наличие смазки и топлива. Стрелок-радист проверил состояние радиостанции и почистил курсовой пулемет. Обслужив и заправив технику, экипажи приступили к обеду, немного разгрузив свои свертки с запасом продовольствия, которые были приготовлены заранее, рассчитывая на длительный период без снабжения. С полигона мы проследовали до железнодорожной станции. Через полчаса прибыл наш состав и мы приступили к погрузке. Отправку танков на фронт контролировали войсковые техники-командиры с механиками-водителями и отделение охраны. Всего на эшелон загрузили пятнадцать танков КВ-2 и пять КВ-1.
Эшелон шел по рельсам через густые леса, мосты над широкими реками и бескрайние поля России на охваченный огнем войны Запад. Терзаемый ветром, покрывавший танк брезент не был помехой для созерцания этих ласкающих взор пейзажей. Иногда мы проезжали мимо маленьких деревень, поселков городского типа и полустанков, до которых войне еще только предстояло добраться, превратив мирную, цветущую землю в изрытые воронками и выжженные огнем пустоши. Прибыв к конечному для нашего танка месту следования, громадную боевую машину сгрузили с платформы, после чего экипажу объяснили боевую задачу.
Вскоре эшелон вновь шел к Гродно, а мы в одиночестве, уже своим ходом, по ухабистой сельской дороге ехали на северо-запад. Однако дорогой это можно было назвать лишь с очень большой натяжкой. Добравшись до указанной Маслову точки, командир отдал приказ занять позицию в небольшой низине, почти посреди широкого поля. С правой стороны от нас были непроходимые болота, с левой - широкая река с крутыми отвесными берегами, а впереди - березовое редколесье.
- Объявляю боевую готовность номер три, - скомандовал Маслов, закончив осмотр местности.
Экипаж расположился рядом с боевой машиной. Фадин просто сидел, отдыхая от дороги, курящие Никонов и Железнов скручивали самокрутки, мехвод Лебедев со своим внуком меняли масляный фильтр, а командир развернул карту и принялся обдумывать различные варианты действий при том или ином развитии событий. Когда Лебедевы закончили с обслуживанием танка, а Маслов убрал карту, все собрались вместе, сев по кругу.
- Ну что, командир, к чему готовиться? - спросил Яков Николаевич.
- К обороне конечно, - ответил Маслов, посмотрев сначала на Лебедева старшего, затем на остальных. - По правде сказать, стоять мы здесь будем до последнего - пока снаряды не кончатся и пулеметные диски не опустеют. Возможностей для маневра здесь нет. С одной стороны болота, с другой - река. Фрицам только одна дорога - через лесок, а затем по этому полю.
- Плохо без поддержки-то... - заметил мехвод. - Ни авиации, ни артиллерии. А хуже того - пехоты нет, что б нас прикрывать.
- Такое уж сейчас положение, основные силы на более важных участках фронта заняты, - сказал в ответ командир. - Конечно, непросто придется, но это наш воинский долг. Либо мы выстоим и выиграем время, либо вся двадцать четвертая дивизия попадет в окружение. Нельзя этого допустить.
- Говоришь, целый танковый батальон? - поинтересовался Фадин.
- Батальон. При поддержке артиллерии и пехоты, - пояснил Маслов.
- Одним танком так долго не продержаться... - приуныв высказался Железнов.
- На старом Т-26 или БТ точно долго не повоевали бы, но у нас, сынок, машина что надо! - сказал в ответ на это Яков Николаевич. - Броня отличная, двигатель мощный, ход хороший, а орудие - одним снарядом любой фрицевский танк в клочья разнесет!
- Это верно. Машина серьезная, старые танки ей не чета, - подтвердил Маслов. - Но и от умения, выучки, да опыта тоже очень многое зависит.
- А для нас-то с Колькой первый бой будет, - сказал покачав головой Никонов и, сделав большую затяжку едкого дыма махорки, передал самокрутку Железнову.
- Не только для вас, - ответил на это Фадин, показав на себя. - Да и Лебедев младший пороху тоже не нюхал.
- Вот и нюхнем, - сказал в ответ наводчик. - Все когда-нибудь впервой бывает, главное жизни свои продать подороже.
- Продать-то оно завсегда успеется, спешить только с этим не надо, - ответил Яков Николаевич, похлопав внука по плечу.
- Что приуныли, бойцы? Я на Финской еще не в такие передряги попадал, - сказал Маслов. - Перед боем каждый боится. И это нормально. А как бой начнется, так там уже не до того будет.
- Места тут красивые, - решил сменить тему Фадин. - Поле какое, река, березы... Зелень вовсю цветет. И погода отличная, вон не облачка на небе.
- Да, сейчас бы на речку пойти искупаться, а вечерком у костра посидеть... - наводчик смотрел в сторону реки, перебирая в руках былинку.
- Если бы не война... - с грустью сказал пожилой мехвод.
- Ну что ж, да, война. Но для этого нас и учили, - Фадин кивнул на стоявший рядом танк. - Оказалось, как раз ко времени успели отучиться. Теперь в бою фрицев на прочность проверим.
- Только недооценивать их и с "шашками наголо" в бой бросаться нельзя, - ответил на это Маслов. - Будем действовать осторожно. Хотя, в нашей ситуации простора для маневра и тактических хитростей не много. Просто постараемся продержаться подольше, да пехоту близко не подпускать.
- Это верно. Если танками не возьмут, поползут со взрывчаткой, - заметил Яков Николаевич.
- И еще одно... - обратился Маслов к наводчику. - Нельзя позволить, чтобы они развернули артиллерию и били по нам прямой наводкой из крупнокалиберных и длинноствольных орудий. Наша машина превосходит их танки, но мощная артсистема может разбить ходовую или приборы наблюдения, а то и броню пробить. Я постараюсь высматривать их расчеты, но и ты, Ворошиловский стрелок, не зевай. Увидишь, фриц орудие готовит - бей без приказа. Задачу понял?
- Так точно, товарищ старший лейтенант! - ответил Ярослав.
- А если все ж таки разобьют ходовую? - поинтересовался Никонов, хотя и так знал ответ.
- Да хоть гаубица заклинит! - жестко ответил командир. - Из пулеметов отстреливаться будем, гранаты кидать. Будем драться пока боезапас не закончиться и пока сами живы.
- Только бы в плен не попасть, - сказал Фадин. - Если тяжело не ранят, так хоть последний патрон на себя.
- Да, лучше пуля, чем в плен, - качая головой согласился Железнов и затянулся дымом самокрутки.
- Я тоже сдаваться не собираюсь, - вторил ему Никонов. - Гранату надо с собой держать, что б и немчуре досталось.
- Если не ранят, шанс есть и товарищам помочь и от врага отбиться, - сказал Маслов. - Я вон, в "зимнюю", успел из танка выскочить и наводчику раненному помог, а мехвод наш сразу погиб. Тут на нас финны и набросились, едва уцелел тогда. Позаимствовал вот у одного сувенир... - командир похлопал по своей кобуре с трофейным Лахти. - Хорошая машинка! Сработан на совесть и бьет отменно. Куда целишься - туда и попадает.
Умудренный жизненным опытом Яков Николаевич все это время внимательно слушал, про себя обдумывая сказанное каждым.
- Что точный - это важно, а у меня вот "Наган" старенький, да зато проверенный, не откажет, - улыбнувшись заметил мехвод.
- Тугой он дюже, Яков Николаич, - сказал в ответ Фадин. - И перезаряжать зело мешкатно. По сути, барабан отстрелял и все - кусок стали в руке.
- Да приноровиться надо просто к нему, а что мешкотный, так и не пулемет поди. Личное Орудие, оно же на крайний случай. Скажем, чтобы до винтовки вражеской добраться или автомата, если повезет.
- И то верно, - согласился наводчик. - Но я вот от Парабеллума не отказался бы.
- Что ж, шансов обзавестись им у тебя, думаю, будет вполне достаточно. Война еще только началась, - сказал в ответ Маслов. - Да и я от трофейных немецких часов при случае не откажусь.
- К слову, знать бы, когда немец нагрянет... - Железнов посмотрел в сторону леса.
- Ну, пока тишина вроде. Будут подходить - услышим, - стрелок-радист привстал, потянулся и снова присел на траву.
- Эх, сейчас бы кваску хлебнуть, - мечтательно промолвил Железнов. - Или вина хорошего.
- Про спирт даже и не думай, Коля. Перед боем пить никому не позволю, - сказал Маслов. - После можно, а подвыпившим в бой идти - верная смерть. Ни реакции, ни внимания - в раз сожгут.
- Мы лучше к тебе в Анапу погостить после войны приедем, эдак месяце в сентябре, - решил сменить тему наводчик. - Случалось мне бывать в ваших краях. Здоровье подправить и от трудовых будней отдохнуть - самое то!
- Ну, завсегда рад буду, - ответил Николай. - И вином домашним угощу и места наши покажу.
- Идею всецело поддерживаю, - сказал Фадин, после чего и все остальные высказались об этой мысли одобряюще.
- Тихо! - командир настороженно повел головой в сторону леса. - Слышите?
- Кажись двигатели... - ответил Яков Николаевич.
- По местам! - скомандовал Маслов.
Вскоре все уже были внутри боевой машины, а из опушки леса, свалив небольшую березку, выехал окрашенный в темно-серый цвет танк. Через несколько секунд справа от него появился еще один, а затем слева, почти одновременно, выехали две машины. Гул двигателей фирмы "Майбах" нарастал. Вражеских танков становилось все больше, они не останавливались и не стреляли, хотя отлично видели нас.
- Поближе подойти хотят, - предположил наводчик.
- Скорее, думают, что танк наш брошен из-за поломки, - ответил командир. - Пусть подходят, сейчас мы этих "гостей" встретим по русскому обычаю.
Через некоторое время, перед нами было уже около пятидесяти вражеских боевых машин, примерно треть из которых составляли средние танки Т-IV, вооруженные 75-мм короткоствольными орудиями KwK 37 L/24, а остальные - Т-III с 50-мм пушками KwK 38 L/42 и легкие чешские Т-38(т) с 37-мм KwK 38(t) L/48. Они подходили все ближе и ближе, а командир ждал, сокращая дистанцию для верного выстрела. Два танка Т-IV впереди остановились в двухстах метрах от нас. Справа, в трехстах пятидесяти метрах, остановился Т-III, а рядом с ним - маленький чешский танк. Остальные неторопливо их нагоняли.
- Заводи! - скомандовал Маслов. - Осколочным, передний танк справа, двести!
Механик-водитель вдавил кнопку пуска двигателя и оживил 12-цилиндровый дизель, а заряжающий уже клал снаряд на лоток гаубицы.
- Осколочным, готово! - доложил Никонов.
Наводчику нужна была лишь секунда на прицеливание и корректировку. Прогремел раскатистый грохот выстрела. Снаряд попал точно куда целился Ярослав, пробив броню и взорвавшись внутри вражеского танка. Panzerkampfwagen IV разлетелся на куски.
- Получи, сволочь! - крикнул наводчик.
Стоявшему рядом взрывом и обломками брони уничтоженной машины разнесло левую гусеницу, повредило катки и ведущее колесо, после чего экипаж тут же покинул свою машину.
- Вперед! - скомандовал Маслов.
Мехвод плавно стронул с места боевую машину и повел машину к подбитым вражеским танкам, умело выбирая ровные участки. Стоявшие по правую сторону Т-IV и Т-38(т) открыли огонь, но их снаряды отскакивали от нашей брони, оставляя только царапины на краске. Немецкие танкисты видели, что стрельба по русскому гиганту не приносит никаких результатов и как стальной титан неумолимо приближается, поворачивая башню в их сторону.
- Короткая! Два танка на два часа, триста. Осколочным - огонь!
Мехвод быстро, но все так же плавно, остановил машину, поставив корпус под углом к основным силам противника. Тем временем наводчик уже повернул башню в сторону двух вражеских танков.
- Осколочным, готово!
Тут же раздался грохот нашей гаубицы и темно-серый немецкий средний танк Т-III превратился в груду пылающих обломков. Маленький чешский Т-38(т) тут же сдал назад, стараясь спрятаться от нашего огня за пылающий остов. Но как только гаубица была заряжена, наводчик отправил 152-мм фугас точно в цель, попав вражескому танку прямо в башню.
- Вперед! - прокричал командир. - К тем двум, слева. Станем межу ними.
Яков Николаевич поставил машину так, что справа наш борт частично прикрывал горящий корпус уничтоженного Т-IV, а слева - поврежденный и брошенный экипажем танк той же модели. Тем временем другие вражеские машины подбирались все ближе.
- Осколочным, слева, сто пятьдесят!
Лебедев младший уже поймал на прицел Т-IV и был готов сделать выстрел как только заряжающие сделают свою работу.
- Готово! - доложил Никонов.
Взрыв нашего снаряда и детонация боекомплекта разнесла вражеский танк в клочья, сорвав башню, которая врезалась пушкой в землю в паре десятков метров от него. Затем пришла очередь Т-III, также разлетевшегося "в щепки" от нашего попадания. Два ехавших сразу за ними танка попытались отступить - чешский Т-38(т) дал задний ход, а Panzerkampfwagen III развернулся и попытался спрятаться за остатки корпуса уничтоженного Т-IV.
- Осколочным, готово! - в очередной раз проорал Никонов, дослав в след за снарядом гильзу с метательным зарядом и заперев казенник.
Вновь раздался чудовищный грохот нашей М-10Т и не успевший отойти за укрытие Т-III перестал существовать вместе со своим экипажем. Тут сдали нервы у командира легкого Т-38(т), отдавшего приказ оставить бесполезную в этом бою машину. Корректируя прицел, наводчик взялся за спусковую ручку спаренного с орудием пулемета, нажал на кнопку предохранителя и, потянув ручку на себя, открыл огонь, которым быстро уничтожил выскочивший из танка экипаж.
- Три танка слева, на десять часов, двести! - указал цель наводчику командир. - Осколочным - огонь!
Башня нашего КВ-2 величаво поворачивалась в сторону старавшихся обойти с фланга танков противника. От нашей брони со звоном отскакивали немецкие 37-мм и 50-мм бронебойные снаряды, оставляя лишь выбоины глубиной около 30-мм. Их снаряды калибра 75-мм также были бесполезны.
- Осколочным, готово!
Как только ствол нашей гаубицы сровнялся с ближайшим Т-IV, Лебедев младший выжал гашетку, послав сорока килограммовый осколочно-фугасный снаряд немцу прямо в башню. От некогда грозной боевой машины Панцерваффе остался лишь объятый пламенем остов корпуса. Когда орудие было вновь заряжено, наводчик уничтожил следующий Т-IV, а затем и почти заехавший к нам в тыл Т-III. Лебедев младший стал разворачивать башню в направлении основных сил противника и в этот момент по лобовой броне корпуса ударил 150-мм осколочно-фугасный снаряд тяжелой полевой гаубицы sFH 18. Машина содрогнулась от мощного взрыва вражеского фугаса, однако осталась не поврежденной. Командир сразу оценил новую угрозу, отдав приказ немедленно уничтожить стоявшее в опушке леса немецкое орудие, бившее по нам прямой наводкой. Тщательно прицелившись, наводчик послал снаряд точно под вражескую гаубицу. Разорвавшись, ОФ-530 опрокинул орудие и практически полностью уничтожил его расчет. Но неподалеку, на правом фланге, немцы развернули батарею 150-мм тяжелых пехотных орудий sIG 33 и начали нас обстреливать, а по полю спереди приближалась пехота со связками гранат и бутылками с зажигательной смесью.
- Подавить пехоту пулеметным огнем! - скомандовал Маслов.
Вскоре большая часть подобравшихся близко немцев была расстреляна, а остальные поспешили ретироваться. Тем временем в башню и лобовой бронелист корпуса попало два 150-мм снаряда, не причинив вреда. Однако артиллеристы уже начали наводить орудия на ходовую часть и попадание в гусеницы грозило превратить наш танк в неподвижную цель, что отлично понимал Маслов.
- Осколочными, артиллерия, тысяча триста! Огонь! - проорал командир.
- Есть! - ответил наводчик, тут же выжав гашетку.
Двух попаданий хватило, чтобы уничтожить четыре sIG 33 и большую часть их расчетов. Тут же еще четыре 105-мм легкие полевые гаубицы leFH 18 открыли огонь из опушки леса на левом фланге.
- Батарея на десять часов, тысяча пятьсот. Осколочным - огонь!
- Готово! - доложил Никонов.
В это время Лебедев старший немного довернул корпус влево, а его внук навел прицел нашей гаубицы точно между двух орудий противника. Первый же снаряд серьезно повредил две sIG 33 и убил многих из их расчетов. Второй также поразил две цели. Но немцы не оставляли попыток подобраться к танку вплотную. Два стрелковых отделения, по десять человек в каждом, стремились обойти нас с флангов и окружить.
- Шрапнельный, пехота, сто! - скомандовал Маслов.
- Шрапнельный, готово!
Тем временем наводчик уже прицелился в самую гущу наступавших немцев и вдавил гашетку. Прогремел выстрел и почти семь сотен пуль мгновенно превратили в кровавое решето большую часть отделения противника. Остальные получили ранения различной тяжести, но и их мы быстро расстреляли из спаренного с гаубицей пулемета. Однако второе отделение подобралось уже на расстояние броска гранаты. Ползком и короткими перебежками к нам приближались стрелки, вместо штатных карабинов Маузер 98к вооруженные связками гранат и пистолетами Парабеллум. Командир, унтерфельдфебель, с пистолетом-пулеметом Ерма ЕМП 35 держался немного позади остальных. Их прикрывали два пулеметчика, готовых открыть огонь из своего МГ-34 по нашим танкистам, если бы кто-то из них попробовал открыть люк и вести стрельбу по немцам.
- Пехота на три часа. Шрапнельным - огонь!
- Шрапнельный, готово! - доложил заряжающий, быстро дослав в казенник снаряд и гильзу.
Но башня поворачивалась медленно и мехвод немного довернув корпус танка вправо, помог наводчику. В это время рядом с гусеницами уже разорвались две связки гранат, немного повредив траки, но не нанеся им существенного ущерба. Однако пехота противника все приближалась и следующие связки были бы брошены куда точнее. Наведя орудие на ближайших пехотинцев, наводчик нажал гашетку. В мгновение пятеро солдат противника были разорваны картечью. Тут же мы открыли пулеметный огонь, уничтожив остальных, включая их командира. На стрельбу противотанковых 50-мм пушек Pak 38 и тем более 37-мм Pak 35/36, которую противник вел с расстояния около 700 метров, командир даже не обращал внимания. В это время мехвод заметил немецкие штурмовые самоходно-артиллерийские установки, выехавшие из леса слева. Это были четыре Sturmgeschütz III, вооруженные короткоствольными 75-мм пушками StuK 37/L24. Яков Николаевич тут же начал поворачивать корпус влево и сообщил о новых целях.
- "Артштурмы" на одиннадцать часов, девятьсот. Осколочным - огонь! - скомандовал Маслов.
Самоходки умело маневрировали, отлично используя рельеф местности - небольшие холмики и низины. Юркие и низкие, не имеющие башен машины было трудно поймать на прицел. Однако дождавшись удобного момента, когда один из "артштурмов", как называли эти САУ в РККА, окажется на ровном участке, наводчик выстрелил с упреждением по шедшей в середине самоходке. Снаряд пробил тонкий борт машины и взорвался внутри рубки. Боекомплект самоходки сдетонировал и мощный взрыв разорвал ее корпус в клочья. Но остальные продолжали маневрируя прорываться в наш фланг, чтобы попытаться пробить боковую броню, а если повезет - зайти к нам в тыл. Когда гаубица была вновь готова к выстрелу наводчик, уже "вел" очередную вражескую машину, которая на большой скорости пыталась проскочить длинный ровный участок поля. Прогремел выстрел и немецкая самоходка была уничтожена попаданием в моторное отделение.
Ведущийся по нам огонь из 37-мм и 50-мм противотанковых пушек и орудий стоявших ближе к опушке леса танков, не давал развернуть корпус лбом к двум оставшимся "артштурмам", которых не позволяла быстро уничтожить низкая скорость перезарядки нашей гаубицы. Тем не менее, машинам противника нужно было еще развернуться и прицелиться, на что тоже требовалось время. Выскочив из-за небольшого холмика, одна из самоходок ловко повернула в нашу сторону и остановилась, когда заряжающий досылал в казенник гаубицы гильзу с метательным зарядом. Но вражеский наводчик выстрелил первым - из дула пушки "артштурма" вырвался сноп пламени и дыма, а в лобовую часть брони нашей башни врезался бронебойно-трассирующий 75-мм снаряд K.Gr.rot Pz., чуть изменивший свою траекторию и потерявший часть энергии от столкновения по касательной с маской орудия. Броня выдержала и теперь настала очередь ответного выстрела.
- Готово! - крикнул заряжающий.
Механик-водитель Sturmgeschütz III сразу дал задний ход, чтобы увести свою машину из-под ответного огня, однако отойти за укрытие самоходке было не суждено. Вращая горизонтальный маховичок, управляющий вертикальной нитью прицела Т-5, наводчик держал его перекрестие на приборах наблюдения механика-водителя немецкой САУ и выжал гашетку. Прогремел раскатистый выстрел и сорокакилограммовый фугас ОФ-530 угодил точно куда целился Ярослав, проломив броню и разорвавшись в боевом отделении. Однако оставался еще один "артштурм", проскочивший мимо только что уничтоженной самоходки и на полной скорости мчавшийся, обходя нас с тыла, чтобы ударить в корму.
- Фугасным заряжай! Скорее! - кричал командир, стараясь следить и за юрким "артштурмом" и за основными силами противника.
Наводчик, не теряя времени, поворачивал башню за вражеской САУ, корректируя дистанционную шкалу вертикальным маховичком. Оба заряжающих старались изо всех сил, чтобы как можно скорее дослать в казенник массивный и тяжелый снаряд, а за ним гильзу с метательным зарядом. Самоходка резко остановилась в ста с небольшим метрах и сразу же начала разворачиваться, наводя пушку нам в корму. Командир "артштурма" знал, что кормовая броня у любого танка в разы тоньше лобовой и бортовой. Оберст-лейтенанта Гуго Крамера не волновало, что он будет стрелять в кормовой бронелист под углом. Однако немец никак не думал, что толщина этой части брони КВ-2 всего на 15-мм тоньше 75-мм лба и бортов. Выпущенный из орудия StuK 37/L24 бронебойно-трассирующий снаряд со звоном отскочил от нашей кормы.
- Готово! - в очередной раз доложил Никонов.
В этот момент заряжающий "артштурма" дослал в казенник пушки следующий снаряд. Наведя перекрестие прямо на орудие САУ противника, Лебедев младший видел через прицел, как оно чуть заметно повернулось в сторону и вверх. Опытный и меткий наводчик Вильгельм Ридель, уничтоживший дюжину танков и еще больше грузовиков во время Французской кампании 1940 года, не захотел больше испытывать удачу с пробитием кормы и решил пустить снаряд точно в ствол гаубицы советского колосса. Однако первым на гашетку нажал Лебедев. Огромный 152-мм фугас, покинувший ствол М-10Т с начальной скоростью 530 м/с, угодил точно в дульный срез немецкого орудия и мощным взрывом разорвал его в клочья. Мгновенно сдетонировал боекомплект САУ. В воздух взмыли люки и куски брони рубки "артштурма", самоходку объяло пламя, над которым в голубое безоблачное небо потянулся очередной столб густого черного дыма. Ярослав тут же начал разворачивать башню в сторону основных сил противника.
- Справа обходят! - доложил мехвод.
По широкому и достаточно глубокому, чтобы скрыть танк, оврагу на краю поля прошли пять вражеских T-III и теперь стремились повторить маневр самоходок. Однако пока что танковый взвод немцев находился еще далеко. В это время противник сосредоточил огонь по корме и борту башни, но стальной град немецких снарядов и тут оказался бессильным, отскакивая от круговой 75-мм брони.
- Пять танков справа, на четыре часа, восемьсот! - указал цель Маслов. - Осколочным - огонь!
- Осколочным, готово! - прокричал заряжающий, когда наводчик уже держал на прицеле идущий первым T-III.
С грохотом изрыгнув сноп пламени и дыма, М-10Т выпустила снаряд. Пролетев около семисот пятидесяти метров, фугас со свистом пронесся в полуметре от моторного отделения немецкого танка и зарылся глубоко в болотистую землю, а затем разорвался, подняв огромный столб почвы вперемешку с огнем и дымом.
- Перелет! - со злостью проревел командир. - Заряжай!
Раздосадованный промахом наводчик скорректировал прицел и с нетерпением "вел" вражеский танк, ожидая когда Никонов с Железновым сделают свою работу.
- Готово!
Тут же раздался грохот гаубицы и огромный фугас устремился на встречу с целью. Мехвод Альберт Штаудеггер ловко маневрируя, умело управлял своей машиной, но Лебедев нажал гашетку в нужный момент и 152-мм снаряд угодил почти точно по центру корпуса Т-III. Пробив слабую броню эвакуационного люка, фугас разорвался внутри боевого отделения, прямо под башней, и немецкий танк разорвало мощным взрывом ОФ-530 и сдетанировавшего боекомплекта. Верхняя часть корпуса вместе с башней взлетела в воздух и рухнула в нескольких метрах от объятого пламенем остова. Развороченные куски стали, сидений наводчика и мехвода, топливного бака и двигателя, люки и запасные катки разлетелись в разные стороны вместе с кусками тел членов экипажа.
- Отлично! - похвалил наводчика Маслов. - Бей следующего!
Вскоре, один за другим были уничтожены еще две немецкие машины. Осознавая неумолимое приближение смерти, командиры оставшихся танков взвода развернулись назад и попытались спастись бегством с поля боя. Лебедев младший был готов послать снаряд в одного из них, а Никонов и Железнов почти закончили с заряжанием гаубицы, когда командир заметил, что противник готовит к стрельбе два мощных артиллерийских орудия. Пару 88-мм зенитных пушек Flak 37 противник подвел к нам вплотную под прикрытием атаки танкового взвода.
- Артиллерия на одиннадцать часов, пятьсот. Осколочным - огонь!
- Готово! - тут же доложил Никонов.
Однако требовалось еще повернуть башню, а немцы уже почти закончили развертывание стоявшей в чуть более чем пятистах метрах пушки. Один из артиллеристов нес к орудию бронебойный снаряд PzGr.39. Яков Николаевич немного развернул корпус танка влево, чем помог внуку сократить время наведения. В прицеле Т-5 было смотрящее прямо на нас дуло вражеской зенитки. Наводя перекрестие на немецкое орудие, Ярослав увидел дульную вспышку. Снаряд ударил в маску орудия и с оглушительным звоном отрикошетировал, не осилив 110-мм брони. Внутри танка все ощутили с какой силой бил этот снаряд, совершенно несравнимо со всеми предыдущими. Но теперь была наша очередь стрелять и наводчик вдавил гашетку, отправив в цель мощный фугас.
Снаряд угодил в лафет орудия и разорвал его тумбу, от чего ствол Flak 37 взлетел вверх, а после дулом врезался в землю рядом с находившимся поблизости полугусеничным тягачом Sonderkraftfahrzeug 7. Большая часть расчета зенитки была уничтожена. Наводчик тут же подвел перекрестие прицела ко второму орудию, стоявшему слева. Дальше все зависело от проворности заряжающих и нашей брони. Пришедший в себя расчет зенитки уже готов был открыть огонь, когда Никонов дослал в камору гаубицы снаряд. Раздался мощный грохот выстрела вражеской пушки. Ее наводчик целился в амбразуру шаровой установки курсового пулемета нашего танка, рассчитывая на слабость бронезащиты этого узла. Но снаряд попал выше - точно в верхний край бронелиста, образовав огромную борозду в металле и высек сноп искр. Потерявшая после этого большую часть своей энергии болванка ударила в нижнюю часть лобовой брони башни и со звоном отрикошетировала.
- Готово! - заперев казенник гаубицы прокричал заряжающий, после того, как в камору, вслед за снарядом, была дослана гильза.
Тут же наводчик скорректировал прицел и нажал гашетку. На этот раз ОФ-530 попал аккурат в систему настройки взрывателей, находившуюся левее и ниже казенника ствола Flak 37. Фугас разорвался уже позади немецкой зенитки, разметав по округе куски тел большей части расчета и повредив само орудие. Выжившие бросились за корпус тягача, а раненые остались лежать на земле, корчась и воя от боли. Тут же по врагу ударил наш пулемет. Как только гаубица была снова заряжена, наводчик произвел выстрел по Sd.Kfz. 7. Фугас пробил заднюю часть двигателя и взорвался в ходовой части, разорвав тягач на две половины и убив прятавшихся за ним артиллеристов.
Из командирской башенки хорошо замаскированного в лесу танка Pz.Kpfw. IV модификации Ausf. F за уничтожением зениток наблюдал командующий ведущим бой танковым батальоном, оберст-лейтенант Панцерваффе герр Ганс Книспель. Потеря наиболее мощных противотанковых средств, которые только находились в его распоряжении, к тому же, не справившихся с русским колоссом, повергло уроженца Тюрингии в состояние шока. Книспель, ветеран покрывшей славой немецкие вооруженные силы победоносной французской компании, никак не мог смериться с тем, что он сейчас наблюдал в свой бинокль. На кромке отверстия посадочного люка наводчика в левой боковой части башни сидел майор Фридрих Баркман, также наблюдавший за ходом боя.
- Ваши приказания, господин Книспель?
Но ответа не было. Оберст-лейтенант лишь молча смотрел на пылающие обломки и, казавшейся неуязвимым, огромный русский танк, продолжавший уничтожение его техники и людей.
- Господин оберст-лейтенант, я жду Ваших приказаний, - повторил майор. - Разрешите запросить помощь авиации!
- Отставить, Фридрих, - ответил Ганс Книспель, обернувшись и сурово взглянув на подчиненного.
- Наши орудия его не берут! Еще немного и мы останемся вообще без танков! - сокрушался Баркман.
- Прекратить панику, черт тебя бери. Ты представляешь, что скажут на это в штабе? - начинал выходить из себя оберст-лейтенант. - Они подумают, что мы тут пьяны и просто решили пошутить. Танковый батальон при поддержке артиллерии и пехоты не может справиться с одним русским танком? Ганс Книспель вызвал авиацию, чтобы уничтожить всего один танк? Ты представляешь себе ухмыляющиеся рожи в штабе? А я живо вижу эту картину! Ты этого хочешь, Фридрих? Да они просто попадают там со смеха. Этого я не допущу!
- Но что нам с ним делать? - майор указал на стоявший посреди поля советский танк, начавший уничтожение давно уже докучавших ему 37-мм пушек Pak 35/36 и 50-мм Pak 38.
- Отвести всю технику и пехоту назад! - рявкнул Книспель. - Оборудовать и замаскировать оборонительные позиции, раздать солдатам взрывчатку. Как только русские начнут контратаковать - они трупы. У них нет никакой поддержки! Это всего один танк! Майор, задача ясна? Выполнять!
Когда с находившейся на поле боя артиллерией противника было покончено, а уцелевшие немецкие машины отступили в лес, Маслов дал команду заглушить двигатель. Все шестеро страшно устали. Особенно были вымотаны заряжающие, не смотря на крепкое телосложение и выносливость обоих. После длительного и напряженного боя одежда, руки и лица танкистов были запачканы смазкой, гарью от порохового дыма и выхлопа.
- Вроде отступили... - промолвил наводчик.
- Черта с два, - ответил командир. - Поняли, суки, что в открытом бою нас не возьмешь, и хотят теперь в ловушку заманить. Думают, мы в контрнаступление за ними рванемся... Пускай сами сюда идут! Нам главное - время выиграть.
- Снаряды на исходе, товарищ старший лейтенант, - доложил Никонов. - Два осколочно-фугасных, один бетонобойный и четыре шрапнельных.
- Они к нам еще не скоро сунутся, - сказал в ответ Маслов. - Здорово мы их отделали.
- Да, молодцы, сынки! - бодрым голосом похвалил экипаж Яков Николаевич. - Все молодцы. На других участках фронта бы наши так дрались, как вы сегодня...
- Ничего, одолеем гадов! - уверенно сказал стрелок-радист. - Может и не как в той песне, малой кровью не обойдется, но рано или поздно разобьем.
Маслов приподнял "танкошлем", вытер пот со лба и снова через смотровые приборы начал разглядывать усеянное горящими остовами немецкой техники и трупами поле. Но еще более пристально он вглядывался в опушку леса, где за кустами и деревьями прятался враг.
- Ну как, видно немцев? - не выдержав спросил наводчик через минуту.
- Нет пока, - ответил командир. - Подождем.
Ганс Книспель решился на активные действия только когда солнце уже шло к закату. Оберст-лейтенанту срочно требовалось спасать положение, в котором оказался его батальон. График был безнадежно сорван, а потери просто катастрофические, что делало успешное проведение операции по выходу в тыл советской 24-й стрелковой дивизии с дальнейшим удерживанием позиций весьма проблематичным. Уничтожить русский дредноут требовалось любой ценой. Стоя вместе с Баркманом у своего танка, Книспель обдумывал варианты действий. Высокий и худощавый, с гордым, имевшем аристократические черты, лицом, на котором было выражение стойкости и решимости, оберст-лейтенант в офицерской фуражке с высокой тульей выглядел гордым и непоколебимым.
- Значит так, Фридрих, возьмем их в клещи. По низине у болота направим нашу французскую черепаху с их огнеметом. Для прикрытия выдели три оставшихся "чеха" - пусть маневрируют и прикрывают. "Француз" должен подойти минимум на сорок метров для выстрела из огнемета. Вот уж не думал, что придется использовать это старье. Броня у "огнеметчика" хорошая, все же шестьдесят миллиметров лоб и борта, так что, будем надеяться, им удастся подойти вплотную. И пусть взвод саперов держится позади него со взрывчаткой, на случай, если "француза" все же подобьют. Для отвлечения внимания с противоположного фланга выдвинем несколько "троек" при поддержке пехоты. Вопросы организации и координирования на тебе.
Баркман поспешил выполнять приказ, а Книспель, поправив кобуру с Вальтером ППК, снова поднял бинокль и принялся разглядывать стоявший вдалеке неприступной крепостью русский гигант. Тем временем, над полями, березами и рекой во всей красе разгорался закат. Диск солнца окрасился в ярко-оранжевый цвет и становился все больше, опускаясь к горизонту. Далекие облака приняли легкий розовый оттенок. Дневная жара сменилась вечерней свежестью, но вместо аромата трав и цветов, едва заметный ветерок приносил с собой вонь от поднимающихся в небо черных столбов едкого дыма погребальных костров множества все еще горящих остовов уничтоженной техники.
- Тихая заря, красивая... - заметил командир, не отрываясь от наблюдения за местностью.
- Ночью попрут, - сказал наводчик. - Вот тут-то и будет жара самая.
- Главное пехоту косить, не давать им близко подобраться. Жаль, боезапас на исходе, - посетовал радист.
Вечерняя тишина простояла недолго. Вскоре через приоткрытый люк командир услышал гул танковых двигателей.
- Заводи! - скомандовал Маслов.
Из леса слева на большой скорости и почти одновременно, сменная кусты и ломая молодые березки, вырвались восемь Т-III, а следом за ними два "артштурма" и пехота. В казеннике нашей гаубицы уже был осколочно-фугасный снаряд и наводчику оставалось только как следует прицелиться. Мехвод плавно довернул корпус танка так, чтобы он стоял под углом к наступающему противнику.
- Не спеши, пускай поближе подойдут, - сказал ему командир.
В это время со стороны болот выехали три маленьких танка Pz.Kpfw. 38(t), затем показался массивный B2 740(f), неторопливо выползший за ними. Немецким танкистам не терпелось пустить в дело расположенный на месте снятой 75-мм пушки огнемет, однако для этого им требовалось подойти к русскому колосу почти в упор. Когда до ближайшего Т-III оставалось не более восьмисот метров, Маслов отдал команду стрелять и Лебедев Младший нажал гашетку. Вечерние сумерки рассекла вспышка выстрела. Промчавшись над едва колышущейся травой, 152 миллиметровый фугас, взорвался между двумя немецкими танками и обездвижил обоих, опрокинув на бок один из них. После этого, итак уже деморализованные немецкие танкисты экипажей оставшихся шести танков сразу же повернули обратно. Только лишь две самоходки, поспешив спрятаться за корпусами подбитых машин, остались на поле боя. Пехота тут же залегла и продвигалась вперед только короткими перебежками.
Осколочным заряжай! - отдал команду Маслов. - По танкам не стрелять, подпустим ближе. Из пулемета по пехоте короткими очередями - огонь!
И тут командир заметил приближающиеся с правого фланга четыре вражеских машины, одна из которых была заметно больше остальных.
- Четыре танка на три часа, четыреста. Огонь!
Наводчик стал разворачивать башню вправо, а мехвод помог ему, немного повернув корпус. Поймав в перекрестие прицела движущейся позади остальных и значительно превосходящий их по габаритам танк, Ярослав нажал гашетку. Однако в этот момент траекторию полета снаряда пересек один из прикрывающих медленного гиганта юрких чешских танков. Взрыв угодившего ему в борт фугаса разорвал машину на части. Тем не менее, свою боевую задачу экипаж уничтоженной машины выполнил. А в это время по броне башни начали колотить немецкие бронебойные снаряды "артштурмов".
- Бетонобойный заряжай! - прокричал командир. - Здоровяка того бей!
Объехав разорванный и пылающий остов легкого Т-38(т), спасшего их ценой собственных жизней, мехвод огнеметного танка решительно вел свою машину к непробиваемой русской стальной громадине, от баши которого периодически отлетали снопы искр, высекаемых рекашетирующими снарядами.
- Бетонобойным, готово! - доложил заряжающий.
Через пару секунд грянул раскатистый грохот выстрела М-10Т и наш снаряд, со свистом разрезав прохладный вечерний воздух, попал точно в щель смотрового люка механика-водителя B2 740(f). Сраженный танк тут же остановился. Машину покинули двое танкистов, на помощь которым поспешили саперы из бежавшего позади взвода. Наводчик тут же открыл по ним огонь из пулемета. Один из двух юрких Т-38(т) развернулся и поспешил назад, заметив это, за ним последовал и второй.
- Пехота на десять часов. Шрапнельным - огонь!
Подбитого "француза" охватило пламя, быстро добравшееся до установленного на корме поврежденного резервуара с огнесмесью, и вскоре все на сотни метров вокруг него было освещено гигантским столбом огня. Несколько оставшихся в живых немецких саперов и один танкист бросились бежать с поля боя.
- Шрапнельный, готово! - доложил Никонов, когда наводчик уже развернул башню в сторону наступающей пехоте и осторожно, прячась за подбитыми танками, продвигавшихся вперед двух самоходок.
Прогремел выстрел и в большая группа солдат противника превратилась в изорванные шрапнелью куски плоти. Вскоре мы выстрелили снова, уничтожив еще с дюжину солдат противника, а затем еще раз, после чего немецкая пехота бросилась назад. Командиры "артштурмов" тоже решили больше не испытывать судьбу и, выпустив по нам еще пару снарядов, самоходки начали отступать.
- Товарищ командир, один шрапнельный остался. Мы пустые, - доложил заряжающий.
- Не пустые. Один снаряд есть и патроны еще к пулеметам остались, - ответил Маслов. - Будем держаться. Все, глуши двигатель.
- Скоро стемнеет совсем, ночью пехота может близко подкрасться, - заметил наводчик.
- А ты в оба гляди, что б не подкрались, - ответил командир. - Яков Николаич, тоже дай знать, как заметишь что.
Солнце уже почти скрылось за горизонтом и земля погружалась в сумерки, а в небе еще виднелось блеклое зарево. Ганс Книспель сидел на ящике из-под снарядов за танком, подвесив рядом полевой Feldtaschen Lampe - фонарик Daimon Telko Trio со светомаскировочным колпаком. Рядом стоял майор Баркман, на молодом лице которого явственно читались уныние и растерянность.
- Господин оберст-лейтенант, разрешите...
- Отставить, майор! - резко прервал его Книспель. - Фридрих, займись лучше перегруппировкой оставшихся в живых. Мне нужно побыть одному и собраться с мыслями.
Когда Баркман ушел, оберст-лейтенант извлек из кармана небольшой дневник и ручку Kaweco Dia, подаренные ему женой еще до войны. Направив луч фонаря вниз, он открыл страницу с последней записью о пребывании в оккупированной Франции. Посидев в задумчивости еще с пару минут, Книспель вывел красивым и ровным, несмотря на все пережитые за сегодня, подчерком дату и начал новую запись.
"Операция по окружению русской стрелковой дивизии провалилась. Мой батальон практически полностью уничтожен всего лишь одним русским танком! Я все еще не верю в произошедшее, нанося на бумагу эти строки.
Мне не доводилось видеть столь сокрушительного поражения наших войск столь малыми силами противника. Этот непробиваемый гигант до сих пор стоит там, посреди чертового поля, на котором горит наша техника и наши люди.
Снаряды не причиняли вреда гиганту, лишь высекая искры и оставляя вмятины на броне. Прорвавшийся ему в тыл Sturmgeschütz не смог пробить даже его корму из своей 7,5-см пушки практически в упор и был тут же уничтожен.
Нам не помогла ни приданная мне артиллерия, ни пехота. Огонь тяжелых орудий прямой наводкой оказался не эффективным! По моему приказу две 8,8-см Flugabwehrkanone развернули всего в полукилометре от него и открыли стрельбу, но не смогли справиться с броней чудовища и были уничтожены огнем его гаубицы.
До сих пор мы встречали такие дредноуты только брошенными по обочинам дорог из-за поломок или отсутствия горючего. Я искренне полагал, что эти сталинские титаны неспособны ни на что, кроме запугивания противника своим видом и, наверное, воодушевления толп на их парадах.
Но я чертовски жестоко ошибался. КВ представляет собой совершенно иной уровень вооружений, бронезащиты и веса. В исправном состоянии, с полным боекомплектом и умелым экипажем этот танк беспощадно сеет смерть.
Почти целый танковый батальон Панцерваффе! Мой батальон! Столько опытных, закаленных в сражениях польской и французской компаний людей осталось на этом поле... Одни погибли мгновенно от попадания в их машину чудовищного крупнокалиберного гаубичного снаряда и внутреннего взрыва, многие сгорели заживо. Кто-то был расстрелян русскими из пулемета, а другие пехотинцы изрешечены или разорваны в клочья шрапнелью.
Воздух пропитан смрадом гари и паленой плоти. Столько хороших людей и смелых воинов сегодня отдали свои жизни... Чертов стальной колосс! Будто сама смерть прошлась по этому полю, забрав своей косой моих солдат, отправив одних в Вальгаллу пировать с Вотаном, а других - в Фолькванг, к прекрасной Фрейе.
Я мог лишь бессильно созерцать эту жуткую картину костров из стали, бензина, масла и человеческих тел, над которыми до самого неба, как надгробья, поднимаются черные столбы дыма. Иногда мне в голову приходили совершенно дикие мысли о том, что это вовсе не танк, а выползший из самой преисподней, принявший обличие боевой машины, обозленный демон-воин, решивший собрать знатный урожай из душ моих людей.
Конечно же, усталость и безумие случившегося играют с рассудком злые шутки. За броней этого русского танка всего лишь люди. Но они сражаются так, как не бились против нас ни поляки, ни французы с англичанами.
Здесь, в России, мы встречали в бою только легкие машины, которые противник применял весьма неумело, используя танки в обороне и контратаках для поддержки пехоты. И мы уничтожали их без особого труда. Наша тактика оправдывала себя. Танковые соединения успешно взламывали оборону и развивали успех при поддержке пехоты, саперов, артиллерии и авиации. Но сегодня...
Обманутые сталинской пропагандой, политруками и комиссарами, запуганные карателями из НКВД, советские солдаты вынуждены сражаться за иудо-большевистскую сволочь, защищая тюрьму народов под названием Советский Союз. Мы сталкивались с отдельными эпизодами упорного сопротивления русских в безнадежных для них условиях, фанатично стоявших на своих позициях вплоть до полного их уничтожения.
Из-за этого вместо продвижения к цели мы несли потери и вынуждены были закреплять уже имеющиеся успехи, но у нас имелось преимущество в технике и слаженном взаимодействии.
В этот раз они дрались на танке, против которого оказались бессильны все наши огневые средства. Я не мог позволить покрыть себя и своих людей позором, прося о помощи задействованную в куда более важных наступательных операциях авиацию с целью уничтожения всего лишь одного танка. Одного, черт подери! Всего одного танка.
Сегодня я увидел ужасное воплощение самой смерти. Однако, как бы тяжело всем нам не было, нужно что-то делать. Я направлю к этому гиганту под покровом ночи своих лучших солдат из тех, кто остался в живых. И буду надеяться на их выучку, опыт и боевой дух. Это все, что мне остается".
Ганс Книспель еще долго сидел над открытым дневником, смотря на оставшиеся свободные строчки листа, но его взгляд был устремлен куда-то в бесконечность. В голове крутились мысли с вопросами о том, что именно суждено вписать в свой дневник после последней попытки одолеть непобедимый русский танк. А еще о том, сколько вообще у советов подобных гигантских стальных чудовищ с такими экипажами, как этот. Его размышления, грозившие рисовать в воображении совершенно не подобающие арийцу пораженческие сюжеты, прервал Баркман.
- Господин оберст-лейтенант, перегруппировка завершена, - доложил майор.
- Собери отделение из самых опытных пехотинцев. Вооружи имеющимися у нас МП.40 и П.08, раздай каждому гранаты, а главное - двойные заряды взрывчатки для подрыва этого "Голиафа". Боевая задача - подкрасться к нему вплотную, окружить, прикрепить взрывчатку и подорвать к чертям. Ошибке тут места нет, так что, Фридрих, поведешь их лично. Это приказ.
Вскоре, на лесной поляне перед тремя Панцеркампфваген IV, все это время остававшихся в резерве, были выстроены десять человек, отобранные лично Баркманом из старослужащих солдат с наибольшим боевым опытом. Одни были вооружены пистолетами-пулеметами, другие - пистолетами и связками гранат, но у каждого имелась взрывчатка и штык-ножи Seitengewehr 98k в чехлах на поясном ремне. Проверив снаряжение и Орудие каждого, майор стал перед строем, демонстративно присоединив снаряженный магазин к своему МП.38, а затем отвел назад рукоятку заряжания и поместил ее в вырез ствольной коробки.
- Камераден, мы все понимаем, насколько важна цель нашей маленькой операции. Я, как и вы, прекрасно осознаю, что это не будет легкой прогулкой. Перед нами опасный противник, но за броней этого танка люди и над ними можно одержать победу. Мы арийцы, воины. И мы будем биться до последнего. Отделение, за мной!
Солнце уже давно село и погруженное в ночной мрак поле боя сейчас освещали только горящие остовы танков. По сравнению с этими кострами смерти полная луна в почти безоблачном и усеянном звездами небе казалась маленьким светлячком, залетевшим на очень опасный огонек. Маслов еще немного приоткрыл люк, чтобы впустить внутрь больше свежего и так приятно прохладного воздуха, хотя от почти остывшего двигателя уже не шел прежний жар. Наводчик, мехвод и радист в меру возможностей своих смотровых приборов помогали ему вести наблюдение, а крайне измотанные заряжающие с разрешения командира спали глубоким сном. Наводчику показалось, что он видел какое-то движение в траве, почти рядом, но присмотревшись он так ничего и не обнаружил.
- Ну что, никто ничего не заметил? - спросил командир.
Радист и мехвод ответили отрицательно.
- Я вроде видел что-то, но показалось, наверное... Там только трава и темень, - сказал наводчик.
- Так, всем приготовиться к бою! Никонов, Железнов, подъем! Разбираем гранаты и заряжаем личное Орудие, - распорядился Маслов, тут же закрыв люк. - Я чувствую, они здесь.
И чутье командира его не подвело. Умело рассредоточившись, со всех сторон к боевой машине подползали немцы.
- Наводчик, радист, готовьтесь резать их из пулеметов. Ведите огонь пока патронов хватит. А я наших гостей "лимоночками" поугащаю.
- Уверен, что видел кого-то? - спросил наводчика Фадин.
- Говорю же, не разобрал.
- Эх, машина хорошая, да вот обзор ни к черту, - посетовал командир.
Тем временем, прокравшись незамеченными к корме, двое вражеских пехотинцев осторожно взобрались на корпус и начали устанавливать взрывчатку прямо над двигателем. Еще один лазутчик установил заряд на расположенное сзади левое ведущее колесо. Маслов не видел противника, но уже взвел затвор своего ППД-40, положив готовый к стрельбе пистолет-пулемет рядом, а затем взял две гранаты Ф-1 и начал сгибать проволоки предохранительной чеки. Остальные держали наготове пистолеты.
- Ну где же фрицы-то? Вот чертовы...
Командира прервал мощный взрыв, сотрясший боевую машину. Почти сразу за ним раздался и второй. Не смотря на вдвое большую массу использованных немцами зарядов, чем полагалось в таких случаях для уничтожения танка, КВ-2 сдержал удар - взрывы не причинили вреда экипажу. Однако двигатель все же был выведен из строя, а второй заряд разворотил ведущее колесо, вырвал крайний опорный каток и порвал гусеницу.
- Все целы? - прокричал Маслов.
Оглядев свой экипаж и себя, убедившись, что никто не ранен, командир приготовившись открыть люк, выдернул чеку из отверстия в корпусе запала сжимаемой в правой руке гранаты, а после - чеку второй. Первая "лимонка" полетела за левый борт, вторая - за правый. Гранаты взорвались с резкими отрывистыми хлопками, образовав пару редких облачков серого дыма. Вместе с криком раненных осколками раздался треск очередей из нескольких пистолетов-пулеметов. По броне верхней части башни ударили девятимиллиметровые немецкие пули. Тут заговорили наши пулеметы. Фадин открыл огонь из курсового, а Лебедев младший - из спаренного с орудием.
Под прикрытием огня к танку справа от нас бросился еще один лазутчик со взрывчаткой. Однако Маслов, хотя и не видел врага, будто чуял откуда исходит опасность и кинул гранату точно в сторону подбегавшего немца. Прогремел оглушительный взрыв, сотрясший машину мощной ударной волной. От разрыва гранаты сдетонировала предназначавшаяся нам взрывчатка. Место сражения заволокло дымом который вместе с темнотой делал невозможным обзор через смотровые приборы. Понимая, что нужно выбираться из танка, Маслов через люк кинул еще несколько гранат в разные стороны и отдал команду покинуть машину. Он первым выскочил через кормовую дверцу башни, держа наготове ППД-40. Заняв позицию за кормой слева, командир тут же открыл огонь на подавление, чтобы прикрыть остальных. За ним на надгусеничные полки спрыгнули Никонов и Железнов. Наводчик же все еще вел огонь из пулемета вслепую, на подавление, также прикрывая выход остальных. Затем из машины выбрался Фадин, а после и оба Лебедевых.
Противник вел неприцельный огонь, прячась за стоявшими по обеим сторонам остовами двух сгоревших танков. Спрыгнувший за правый борт Фадин заметил упавшую в паре метров от него связку гранат. Без раздумий радист метнулся к ней, схватил и тут же, что было сил, швырнул в сторону сгоревшего немецкого танка. Высунувшийся из-за укрытия немец успел дать только одну очередь прежде чем связка из семи М-24, которую несколько секунд назад метнул в русских его брат по оружию, взорвалась в трех метрах у него над головой. Осколки и взрывная волна убили его и еще двоих, находившихся неподалеку, включая одного из раненных взрывом Ф-1. В это время рванулись вперед трое немцев, заметившие спрыгнувших за левый борт танка и упавших в траву заряжающих, ведя огонь из пистолетов-пулеметов короткими очередями. Рядом с отстреливавшимися из пистолетов танкистами в землю врезались пули, с каждой долей секунды все ближе к ним.
На помощь товарищам пришел Маслов. Спокойно прицелившись, командир выжал спусковой крючок и, стреляя длинной очередью, провел стволом по горизонтали слева направо. Первые пять пуль прошили немецкого пехотинца, пробив легкие и сердце. Второму противнику две 7,62-мм пули попали в правое легкое и еще одна раздробила плечевую кость левой руки. Убитый и смертельно раненный упали на землю. Однако третьего немца пули не задели. Прячась от огня, он бросился вбок, за переднюю часть левой гусеницы. Никонов привстал и начал целиться в раненного, но все еще пытавшегося стрелять врага. Из-за дыма и темноты он не видел прятавшегося совсем рядом немца, который не стал медлить и тут же дал короткую очередь. Первая пуля прошла в паре сантиметров от спины заряжающего, но вторая угодила в висок.
- Федя! - крикнул Железнов, подскочив к упавшему товарищу. - На, су•а!
Николай выпустил четыре пули по сидевшему за гусеницей немцу, но не попал. Затвор пистолета остался в крайнем заднем положении, сигнализируя, что патроны в магазине закончились. Тогда он встал и кинулся к врагу, в два прыжка оказавшись рядом с ним. К счастью для танкиста, в магазине пистолета-пулемета немца тоже закончились патроны. Видя неизбежность рукопашной схватки, враг бросил пистолет-пулемет и выхватил штык-нож. В пылу схватки Николай стремился схватить врага левой рукой за горло, а правой проломить ему голову рукояткой пистолета. Немец нанес удар первым, но заряжающий успел среагировать и клинок только слегка задел предплечье его правой руки. Николай перехватил руку врага со штык-ножом и в борьбе оба повалились на землю. Кинув гранату к корме нашего танка, с Парабеллумом в руках, к месту схватки пошел раненный осколками и истекающий кровью немец.
Тем временем, с правой стороны танка, держали оборону Лебедевы и Фадин, отстреливались из пистолетов и бросая гранаты в сторону остова сожженного танка, из-за которого вел огонь противник. Пользуясь дымом и темнотой, один из лазутчиков перебежками и ползком подобрался почти вплотную к отбежавшему за край правой гусеницы Фадину. Решив стрелять наверняка, немец привстал, наводя Орудие на перезаряжавшего пистолет радиста. Однако в решающий момент движение в траве заметил Яков Николаевич и вскинул руку с Наганом. Немец слишком поздно увидел краем периферического зрения, что он тоже на прицеле. Мехвод выжал спусковой крючок, целясь противнику в голову.
Тяжелый спуск револьвера не позволил сделать точный выстрел, но тупоконечная пуля все же поразила цель, угодив врагу в основание шеи, перебила позвонок и, пройдя голову, вышла через правое полушарие. Убитый мгновенно противник, как подкошенный, рухнул в траву лицом вниз. Фадин тут же прыгнул к нему, чтобы подобрать пистолет-пулемет, но для этого еще требовалось перевернул тело. В этот момент наводчик решил больше не сидеть в обороне, дожидаясь вражеской пули или гранаты.
- Прикройте! - крикнул Ярослав, вставив в рукоятку ТТ снаряженный магазин взамен почти пустого, и бросился к остову немецкого танка.
Не успел он пробежать и пары метров как один из двух оставшихся за укрытием противников, высунувшись с правой стороны остова, открыл по нему прицельную стрельбу из пистолета. Наводчик тут же прыгнул в сторону и залег в траве, успев сделать два ответных неточных выстрела. Мехвод выстрелил из револьвера, но прицелиться в темноте по прячущемуся за укрытием врагу было непросто и пуля ударила в металл, в дюжине сантиметров от головы противника. С другой стороны подбитого танка, дав короткую очередь, выскочил другой немец.
Вовремя его заметив, Яков Николаевич быстро взял врага на прицел Нагана, взведя курок. Раздался глухой одиночный выстрел и на этот раз пуля поразила цель, пробив врагу руку и застряв в левом легком. Раненный враг согнулся и упал на колени, но все еще держа Орудие, из последних сил попытался прицелиться. Наводчик опередил его, сделав точный выстрел из своего ТТ. Пуля прошила сердце и немец медленно повалился на землю. Теперь уже не решавшийся показываться из-за укрытия, немец с пистолетом отстрелял магазин наугад, едва высунув руку, а затем отскочил назад, чтобы перезарядить Орудие.
Раненный враг с Парабеллумом в руке был уже в нескольких метрах от сцепившегося в смертельной схватке с немецким пехотинцем Николая. Быстро проверив Орудие, Маслов увидел, что патроны в магазине закончились и, бросив пистолет-пулемет, выхватил из кобуры трофейный Лахти. Не став стрелять из пистолета в условиях плохой видимости, командир бегом бросился к немцу. В этот момент Николай наконец пересилил врага и, повернув в его сторону сжимаемый им в правой руке штык-нож, всадил клинок ему в грудь.
Холодная заточенная сталь длинной 250 и шириной 25 миллиметров вошла точно между ребер, пронзив левое легкое и сердце. Обессилив, танкист чуть привстал над поверженным врагом. За его спиной раздались выстрелы. Пуля угодила заряжающему чуть правее затылка. Николай замертво упал на тело только что убитого им немца. Стреляя на бегу, Маслов смог попасть только дважды. Одна пуля нанесла стоявшему к нему правым боком противнику касательное непроникающее ранение груди, а вторая - брюшной стенки. Согнувшейся и кричавший от боли враг все же смог найти в себе силы и попытался прицелиться в подскочившего командира, но получил страшной силы удар по руке с оружием и выронил пистолет.
После этого Иван размахнулся и, вложив в удар всю свою ярость, влепил рукояткой пистолета немцу в лицо. Уже лежавшее на земле безжизненное тело он продолжал бить снова и снова, превращая голову мертвого противника в кровавое месиво из кости, кожи и мозгов. Тем временем, Яков Николаевич бросился на помощь внуку, а за ним, с трофейным МП.40 бежал Фадин. Однако Наводчик снова решил в одиночку пойти вперед и, пригнувшись, начал огибать угол подбитого танка, за которым прятался последний оставшийся в живых из всей штурмовой группы немец. Они увидели друг друга и прицелились практически синхронно.
Русский танкист Лебедев и майор Панцерваффе Баркман были готовы убить друг друга, но на мгновение их взгляды встретились и они застыли в нерешительности. Резко дернувшись вправо, скорее инстинктивно, чем осознанно, Ярослав в движении выстрелил три раза, однако ни одна пуля так и не достигла цели. Немец, так же инстинктивно, дернул спусковой крючок своего Вальтера П.38 и отскочил назад. Его девятимиллиметровая пуля нанесла наводчику лишь касательное ранение верхней части левого предплечья, которое тот сначала даже не заметил. Выстрелив еще пару раз, майор бросился бежать подальше от остова танка в траву, опасаясь, что русские бросят гаранту.
- Стоять! - крикнул подбежавший к другой стороне подбитого танка Фадин, вскинув пистолет-пулемет.
В ответ Баркман открыл огонь, пытаясь достать радиста и одновременно отходя назад. Александр быстро навел МП.40 на силуэт противника и выжал спусковой крючок, дав очередь из пяти выстрелов. Все пули попали в цель. Первая же пробила сердце, вторая - трахею, а еще три - оба легких.
- Эй, братцы, живы? - спросил командир, подойдя к трем уцелевшим танкистам, держа подобранные только что МП.38 и Парабеллум.
Яков Николаевич вместе с Фадиным обрабатывали рану наводчика.
- Мы-то живы, - ответил мехвод. - Федя, Коля?
Командир только покачал головой в ответ и молча присел рядом.
- Жалко ребят. Им бы еще... - Фадин прервался, решив, что слова здесь будут лишними, и закончив перевязку раны наводчика устало сел на траву.
- Уходить надо, - сказал командир, осматривая свой трофеи. - Больше уже не продержимся. А к своим прорвемся, там на переформирование, новые танки дадут. Побьем еще гадов!
- Танк подорвать бы, - предложил Ярослав.
- Это верно, не фрицам же оставлять. Яков Николаич, Саша, поищите-ка тут взрывчатку немецкую. Может еще осталось что-нибудь. А это тебе, боец, - обратился Маслов к Ярославу, протянув наводчику Парабеллум.
Вскоре Фадин принес один из уцелевших немецких зарядов и вместе с командиром заложил его под казенником гаубицы. Взрыв уничтожил казенник орудия и оборудование внутри танка. Покидая поле битвы, танкисты еще долго шли оборачиваясь назад, про себя прощаясь с погибшими товарищами и своей боевой машиной. На рассвете, решившись наконец подойти, немцы обступили изуродованный взрывами и сплошь покрытый вмятинами от попаданий снарядов танк, рядом с которым лежали двое павших танкистов. Тела солдат из штурмовой группы немцы сложили в ряд здесь же. Оберст-лейтенант снял фуражку и долго молча стоял над телом майора Баркмана, а затем подошел к погибшим русским.
- Похороните их со всеми воинскими почестями, как героев, - распорядился Книспель.
