Санация банков очистила рынок от мусорных евробондов
В этом году число дефолтов по рублевым облигациям оказалось минимальным за три года, а по российским евробондам их и вовсе не было, следует из данных Cbonds. Однако это лишь означает, что долговой рынок сжался из-за ухода плохих заемщиков и отсутствия новых выпусков, считают эксперты
В 2018 году было минимальное число дефолтов на рынке рублевого долга за последние три года. Всего было допущено 100 дефолтов по выпускам российских облигаций, из которых 6 технических и 9 — это неисполненные оферты, следует из данных Cbonds. В 2017 году число дефолтов составило 103, из них 2 — это технические дефолты, а 11 — неисполненные оферты. В 2016 году инвесторы не получили выплаты по 104 выпускам, в семи случаях это были технические дефолты, а в восьми — неисполненные оферты.
Крупнейшие дефолты в этом году были допущены по выпуску «О1 Груп Финанс» объемом 13,9 млрд рублей, ДВМП (FESCO) и «Инвестпро» — по 5 млрд рублей. В 2017 году в тройку лидеров входили облигации «РГС Недвижимость» (выпуск на 5 млрд рублей), «Инвестпро» (4,5 млрд рублей), а также выпуск «РГС Недвижимость» на 3 млрд рублей. В 2016 году крупнейшие дефолты допустили Резервная трассовая компания (4,5 млрд рублей), Угольная компания «Заречная» (3 млрд рублей) и «Трансаэро» (3 млрд рублей).
На российском рынке евробондов, по данным Cbonds, в этом году дефолтов не было, тогда как в 2017 году расплатиться с инвесторами не смогли пять эмитентов, в том числе три банка — Татфондбанк, «ФК Открытие» и «Пересвет». Остальные две структуры, впрочем, являются «околобанковскими» — Russian Standard и «Открытие Холдинг». В 2016 году дефолты допустили 6 эмитентов, среди которых четыре банка — Внешпромбанк, «Траст», «М2М Прайвет», Татфондбанк, а также две компании — Приморское морское пароходство и ДВМП (FESCO).
По словам генерального директора УК «Арикапитал» Алексея Третьякова,крупнейшие дефолты прошлого года были допущены по субординированным еврооблигациям банков «ФК Открытие» и Промсвязьбанк.
«На мой взгляд, главное изменение на российском рынке еврооблигаций в том, что с него фактически ушел частный банковский сектор. В 2018 году новые выпуски были лишь у Альфа-банка и Совкомбанка, и то у последнего они были предназначены для внутреннего рынка. Санации практически убрали частный банковский сектор с рынка зарубежного долга, а крупные госбанки не могут на нем занимать, так как находятся под санкциями», — отмечает Третьяков. При этом добавляет, что крупные российские корпорации хорошо себя чувствуют на рынке валютного долга благодаря хорошему финансовому состоянию и высокой платежеспособности
По словам Третьякова, санация частных банков через ФКБС в 2017 году ударила и по рынку рублевого долга. Эта процедура подразумевает сохранение платежеспособности банка по несубординированным долгам, однако при этом происходит дефолт у аффилированных структур, как это было с «Открытие холдингом» и «РГС Недвижимость», компаниями группы О1, поясняет финансист.
Рынок евробондов в России сжался: «плохих» эмитентов с него убрали, а новых выпусков мало — как по причине санкционного режима, так и ввиду отсутствия инвестиционной активности у компаний, констатирует старший аналитик по финансовым рынкам Райффайзенбанка Денис Порывай.
«Единственные, кто хотел бы занимать — это банки для пополнения капитала, однако инвесторы помнят 2017 год, и доходность по таким инструментам не была бы комфортной для эмитента: учитывая сложившуюся практику обращения с субординированными инструментами, инвесторы запросили бы значительную премию», — говорит эксперт.
По его словам, 2017 год поставил крест на привлечении капитала за рубежом для большинства эмитентов из банковского сектора — инвесторы не рассчитывали на изменение законодательства (в частности, утратил силу закон о несостоятельности кредитных организаций № 40-ФЗ) и на произошедшее списание долгов эмитентов, для которых событие банкротства не наступило, поскольку возможность такого исхода не была прямо прописана в документации к выпускам.
В целом, ситуация в финансовом секторе не улучшилась — с него просто уже «вымело» наиболее неустойчивые компании, при этом в 2018 году не случилось никакого шока, который мог бы стать катализатором для новых дефолтов, считает Порывай. «К тому же в этом году произошло некоторое улучшение макроэкономической ситуации благодаря высоким ценам на нефть, но, если в 2019 году положение экономики ухудшиться (мы ждем замедление темпа роста ВВП), можно будет ожидать и увеличения числа дефолтов», — заключает он.
Как взыскать долги с реального владельца компании-банкрота
Практика привлечения к ответственности лиц, формально никак не связанных с обанкротившейся компанией, расширяется. Однако бенефициары идут в ногу со временем и придумывают новые способы сокрытия активов
Количество возбуждаемых ежегодно дел о банкротстве остается стабильно высоким: в 2016 году было подано почти 29 000 заявлений, а в 2017 году — более 33 000. Несмотря на то что в России фокус закона направлен на удовлетворение интересов кредиторов, а не на защиту прав или имущества должника — эффективность взыскания продолжает снижаться. Если в 2015 году она составила 6,3%, а в 2016-м — 6%, то в 2017 году — всего 5,5%. С целью повысить этот откровенно низкий показатель в прошлом году в закон о банкротстве внесены масштабные изменения, которые, по замыслу законодателя, должны переложить ответственность за доведение до банкротства с руководителей компании на реальных бенефициаров и облегчить процедуру удовлетворения требований кредиторов.
В отношении обязанностей руководителя в делах, не связанных с банкротством, подобные нормы действуют давно. Российский институт ответственности директоров в значительной мере заимствован из англо-американского права, согласно которому члены органов управления при принятии решения должны соблюдать фидуциарные обязанности (fiduciary duties). Эти обязанности закреплены в корпоративном законодательстве и в учредительных документах компании. Среди них ключевыми считаются обязанности проявлять разумную заботливость (duty of care) и соблюдать лояльность (duty of loyalty). В российском праве их аналогами выступают, соответственно, обязанности разумности и добросовестности.
Обязанность лояльности подразумевает не только отсутствие личных выгод у руководителя при принятии решения, но и общую объективность процесса управления, отсутствие какого-либо внешнего влияния на волю топ-менеджера. Обязанность проявлять разумную заботливость предполагает, что руководитель должен собрать всю необходимую информацию для принятия решения и изучить ее, сделав выводы в соответствии с принципами разумности и осмотрительности.
В российском правопорядке наиболее точное описание обязанности руководства действовать «разумно и добросовестно» содержится в постановлении пленума ВАС №62 2013 года. Этот документ можно назвать настоящей инструкцией по взысканию убытков с генерального директора: до его принятия шансы удовлетворения таких исков были ничтожны, хотя закон прямо предусматривал возможность их подачи.
Дилемма для бизнеса
Всего за предыдущие четыре года было принято более 2000 судебных актов по делам о привлечении к ответственности руководителей компаний. Количество таких дел стабильно растет каждый год минимум на 25%. В 2017 году заявлено 2430 исков, удовлетворено полностью или частично 928, из них 452 дела — на сумму более 1 млн рублей.
При этом прослеживается четкая тенденция к расширению перечня лиц, которые могут быть привлечены к субсидиарной ответственности. С одной стороны, этот тренд положителен для кредиторов и уполномоченных органов в связи с повышением шансов на удовлетворение их требований. Древний принцип pacta sunt servanda («договоры должны соблюдаться») актуален и сегодня.
С другой стороны, привлечение широкого круга лиц к ответственности за долги компании нивелирует все преимущества корпоративной модели организации бизнеса. А ведь она смогла завоевать мир, прежде всего благодаря возможности объединения лиц и капиталов, а также ограниченной ответственности акционеров этой специально придуманной сущности.
Из-за повышенного внимания законодателя и судов к действиям акционеров сводится к нулю ограничение ответственности участников корпорации и сковывается предпринимательская инициатива. Поиск золотой середины между свободой предпринимательской деятельности и ответственностью контролирующих лиц, очевидно, еще продолжается.
В этой связи ответ на вопрос «Может ли быть привлечен к ответственности бенефициар компании-должника?» становится все более невыгодным для акционеров.
Найти кукловода
Итак, сегодня привлечь к ответственности за убытки, причиненные компании недобросовестными и неразумными действиями, можно не только ее руководство, но и людей, имеющих фактическую возможность определять действия компании, в том числе давая указания ее топ-менеджменту.
Признаков фактического контроля над компанией может быть несколько:
— участие контролирующего лица в капитале компании;
— позиционирование в СМИ как контролирующего лица;
— осуществление контролирующим лицом полномочий генерального директора или члена органа управления;
— наличие рабочего места для контролирующего лица в компании при отсутствии какой-либо должности;
— наличие системы личного согласования с контролирующим лицом основных решений со стороны генерального директора;
— сообщение о контролирующем лице в рамках раскрытия информации эмитентом (например, указание в проспекте эмиссии);
— осуществление контроля через офшорную/трастовую структуру;
— участие контролирующего лица в переговорах от имени компании;
— извлечение выгоды благодаря незаконным/недобросовестным действиям представителей компании (например, рискованные схемы налоговой оптимизации);
— неформальные связи (совместное проживание, длительная совместная служебная деятельность, совместное обучение).
В отношении лиц, занимающих должности в органах управления, поправки в закон о банкротстве в 2017 году ввели опровержимую презумпцию, согласно которой лицо может быть признано контролирующим в силу занимаемой должности.
К таким лицам относятся бухгалтер, финансовый директор, люди, осуществляющие корпоративный контроль над должником, — например, руководители материнской компании. Генеральный директор и иные перечисленные лица по закону обязаны деятельно и активно доказывать свою невиновность, надлежащее исполнение своего функционала и так далее.
Время кредитора
Благодаря поправкам в закон кредиторы также получили возможность привлекать к субсидиарной ответственности контролирующих лиц после исключения компании из ЕГРЮЛ как недействующей, если указанные лица действовали недобросовестно или неразумно.
Заявление о привлечении к субсидиарной ответственности бенефициаров компании-банкрота может быть подано как до, так и после завершения конкурсного производства. Кредиторы также могут подать заявление после прекращения производства по делу о банкротстве. Так что само по себе прекращение банкротства, ранее выступавшее популярным способом избежать ответственности, не лишает кредиторов права преследовать контролирующих лиц компании-должника в рамках отдельных судебных процессов.
По общему правилу, срок для подачи заявления составляет 3 года со дня, когда заявитель узнал или должен был узнать о наличии оснований для привлечения лица к субсидиарной ответственности, но не позднее 3 лет со дня признания должника банкротом. Указанный срок может быть восстановлен по уважительным причинам. В любом случае объективный срок давности для привлечения лица к субсидиарной ответственности составляет 10 лет.
Кроме того, законом предусмотрено право заявителя, чьи требования не были удовлетворены в полном объеме в рамках дела о банкротстве, на обращение в арбитражный суд с требованием о привлечении лица к субсидиарной ответственности за рамками дела о банкротстве.
С учетом нововведения 2016 года, которое обязывает компании располагать информацией о своих бенефициарных владельцах и предоставлять ее по запросу налоговых и иных органов, бенефициары уже давно находятся «на виду» и рискуют стать в случае банкротства своего бизнеса объектом самого пристального внимания кредиторов и налоговиков.
Преступление и наказание
Есть несколько способов привлечь конечного бенефициара к ответственности — взыскать с него деньги, составляющие размер неудовлетворенных требований кредиторов в рамках дела о банкротстве, или взыскать убытки в общем порядке. Также конечный бенефициар может быть лишен квалификации — то есть такое лицо не сможет занимать руководящие должности в компаниях на срок от 6 месяцев до 3 лет.
Для лиц, контролирующих банковские организации, предусмотрены специальные последствия. А именно запрет на приобретение пакета акций более 10% либо на управление им, а также невозможность занимать руководящие должности в течение 10 лет со дня вступления в силу судебного акта о привлечении к ответственности.
Впрочем, на практике для должника, находящегося в процедуре банкротства, привлечение к субсидиарной ответственности его контролирующих лиц далеко не всегда означает поступление денег в конкурсную массу.
Привлекаемые к ответственности бенефициары активно упражняются в креативных способах сокрытия личного имущества. Как следствие, фактического возврата в конкурсную массу часто не происходит.
Для конкурсного управляющего и кредиторов право требования к такому лицу по факту означает дополнительный актив, который, как и иное имущество должника, должен быть продан с торгов. Наш профессиональный опыт неутешителен для кредиторов: торги нередко заканчиваются драматическим понижением цены, и, как правило, такие лоты выкупают лица, аффилированные с привлеченным к ответственности лицом.
В этом году число дефолтов по рублевым облигациям оказалось минимальным за три года, а по российским евробондам их и вовсе не было, следует из данных Cbonds. Однако это лишь означает, что долговой рынок сжался из-за ухода плохих заемщиков и отсутствия новых выпусков, считают эксперты
В 2018 году было минимальное число дефолтов на рынке рублевого долга за последние три года. Всего было допущено 100 дефолтов по выпускам российских облигаций, из которых 6 технических и 9 — это неисполненные оферты, следует из данных Cbonds. В 2017 году число дефолтов составило 103, из них 2 — это технические дефолты, а 11 — неисполненные оферты. В 2016 году инвесторы не получили выплаты по 104 выпускам, в семи случаях это были технические дефолты, а в восьми — неисполненные оферты.
Крупнейшие дефолты в этом году были допущены по выпуску «О1 Груп Финанс» объемом 13,9 млрд рублей, ДВМП (FESCO) и «Инвестпро» — по 5 млрд рублей. В 2017 году в тройку лидеров входили облигации «РГС Недвижимость» (выпуск на 5 млрд рублей), «Инвестпро» (4,5 млрд рублей), а также выпуск «РГС Недвижимость» на 3 млрд рублей. В 2016 году крупнейшие дефолты допустили Резервная трассовая компания (4,5 млрд рублей), Угольная компания «Заречная» (3 млрд рублей) и «Трансаэро» (3 млрд рублей).
На российском рынке евробондов, по данным Cbonds, в этом году дефолтов не было, тогда как в 2017 году расплатиться с инвесторами не смогли пять эмитентов, в том числе три банка — Татфондбанк, «ФК Открытие» и «Пересвет». Остальные две структуры, впрочем, являются «околобанковскими» — Russian Standard и «Открытие Холдинг». В 2016 году дефолты допустили 6 эмитентов, среди которых четыре банка — Внешпромбанк, «Траст», «М2М Прайвет», Татфондбанк, а также две компании — Приморское морское пароходство и ДВМП (FESCO).
По словам генерального директора УК «Арикапитал» Алексея Третьякова,крупнейшие дефолты прошлого года были допущены по субординированным еврооблигациям банков «ФК Открытие» и Промсвязьбанк.
«На мой взгляд, главное изменение на российском рынке еврооблигаций в том, что с него фактически ушел частный банковский сектор. В 2018 году новые выпуски были лишь у Альфа-банка и Совкомбанка, и то у последнего они были предназначены для внутреннего рынка. Санации практически убрали частный банковский сектор с рынка зарубежного долга, а крупные госбанки не могут на нем занимать, так как находятся под санкциями», — отмечает Третьяков. При этом добавляет, что крупные российские корпорации хорошо себя чувствуют на рынке валютного долга благодаря хорошему финансовому состоянию и высокой платежеспособности
По словам Третьякова, санация частных банков через ФКБС в 2017 году ударила и по рынку рублевого долга. Эта процедура подразумевает сохранение платежеспособности банка по несубординированным долгам, однако при этом происходит дефолт у аффилированных структур, как это было с «Открытие холдингом» и «РГС Недвижимость», компаниями группы О1, поясняет финансист.
Рынок евробондов в России сжался: «плохих» эмитентов с него убрали, а новых выпусков мало — как по причине санкционного режима, так и ввиду отсутствия инвестиционной активности у компаний, констатирует старший аналитик по финансовым рынкам Райффайзенбанка Денис Порывай.
«Единственные, кто хотел бы занимать — это банки для пополнения капитала, однако инвесторы помнят 2017 год, и доходность по таким инструментам не была бы комфортной для эмитента: учитывая сложившуюся практику обращения с субординированными инструментами, инвесторы запросили бы значительную премию», — говорит эксперт.
По его словам, 2017 год поставил крест на привлечении капитала за рубежом для большинства эмитентов из банковского сектора — инвесторы не рассчитывали на изменение законодательства (в частности, утратил силу закон о несостоятельности кредитных организаций № 40-ФЗ) и на произошедшее списание долгов эмитентов, для которых событие банкротства не наступило, поскольку возможность такого исхода не была прямо прописана в документации к выпускам.
В целом, ситуация в финансовом секторе не улучшилась — с него просто уже «вымело» наиболее неустойчивые компании, при этом в 2018 году не случилось никакого шока, который мог бы стать катализатором для новых дефолтов, считает Порывай. «К тому же в этом году произошло некоторое улучшение макроэкономической ситуации благодаря высоким ценам на нефть, но, если в 2019 году положение экономики ухудшиться (мы ждем замедление темпа роста ВВП), можно будет ожидать и увеличения числа дефолтов», — заключает он.
Как взыскать долги с реального владельца компании-банкрота
Практика привлечения к ответственности лиц, формально никак не связанных с обанкротившейся компанией, расширяется. Однако бенефициары идут в ногу со временем и придумывают новые способы сокрытия активов
Количество возбуждаемых ежегодно дел о банкротстве остается стабильно высоким: в 2016 году было подано почти 29 000 заявлений, а в 2017 году — более 33 000. Несмотря на то что в России фокус закона направлен на удовлетворение интересов кредиторов, а не на защиту прав или имущества должника — эффективность взыскания продолжает снижаться. Если в 2015 году она составила 6,3%, а в 2016-м — 6%, то в 2017 году — всего 5,5%. С целью повысить этот откровенно низкий показатель в прошлом году в закон о банкротстве внесены масштабные изменения, которые, по замыслу законодателя, должны переложить ответственность за доведение до банкротства с руководителей компании на реальных бенефициаров и облегчить процедуру удовлетворения требований кредиторов.
В отношении обязанностей руководителя в делах, не связанных с банкротством, подобные нормы действуют давно. Российский институт ответственности директоров в значительной мере заимствован из англо-американского права, согласно которому члены органов управления при принятии решения должны соблюдать фидуциарные обязанности (fiduciary duties). Эти обязанности закреплены в корпоративном законодательстве и в учредительных документах компании. Среди них ключевыми считаются обязанности проявлять разумную заботливость (duty of care) и соблюдать лояльность (duty of loyalty). В российском праве их аналогами выступают, соответственно, обязанности разумности и добросовестности.
Обязанность лояльности подразумевает не только отсутствие личных выгод у руководителя при принятии решения, но и общую объективность процесса управления, отсутствие какого-либо внешнего влияния на волю топ-менеджера. Обязанность проявлять разумную заботливость предполагает, что руководитель должен собрать всю необходимую информацию для принятия решения и изучить ее, сделав выводы в соответствии с принципами разумности и осмотрительности.
В российском правопорядке наиболее точное описание обязанности руководства действовать «разумно и добросовестно» содержится в постановлении пленума ВАС №62 2013 года. Этот документ можно назвать настоящей инструкцией по взысканию убытков с генерального директора: до его принятия шансы удовлетворения таких исков были ничтожны, хотя закон прямо предусматривал возможность их подачи.
Дилемма для бизнеса
Всего за предыдущие четыре года было принято более 2000 судебных актов по делам о привлечении к ответственности руководителей компаний. Количество таких дел стабильно растет каждый год минимум на 25%. В 2017 году заявлено 2430 исков, удовлетворено полностью или частично 928, из них 452 дела — на сумму более 1 млн рублей.
При этом прослеживается четкая тенденция к расширению перечня лиц, которые могут быть привлечены к субсидиарной ответственности. С одной стороны, этот тренд положителен для кредиторов и уполномоченных органов в связи с повышением шансов на удовлетворение их требований. Древний принцип pacta sunt servanda («договоры должны соблюдаться») актуален и сегодня.
С другой стороны, привлечение широкого круга лиц к ответственности за долги компании нивелирует все преимущества корпоративной модели организации бизнеса. А ведь она смогла завоевать мир, прежде всего благодаря возможности объединения лиц и капиталов, а также ограниченной ответственности акционеров этой специально придуманной сущности.
Из-за повышенного внимания законодателя и судов к действиям акционеров сводится к нулю ограничение ответственности участников корпорации и сковывается предпринимательская инициатива. Поиск золотой середины между свободой предпринимательской деятельности и ответственностью контролирующих лиц, очевидно, еще продолжается.
В этой связи ответ на вопрос «Может ли быть привлечен к ответственности бенефициар компании-должника?» становится все более невыгодным для акционеров.
Найти кукловода
Итак, сегодня привлечь к ответственности за убытки, причиненные компании недобросовестными и неразумными действиями, можно не только ее руководство, но и людей, имеющих фактическую возможность определять действия компании, в том числе давая указания ее топ-менеджменту.
Признаков фактического контроля над компанией может быть несколько:
— участие контролирующего лица в капитале компании;
— позиционирование в СМИ как контролирующего лица;
— осуществление контролирующим лицом полномочий генерального директора или члена органа управления;
— наличие рабочего места для контролирующего лица в компании при отсутствии какой-либо должности;
— наличие системы личного согласования с контролирующим лицом основных решений со стороны генерального директора;
— сообщение о контролирующем лице в рамках раскрытия информации эмитентом (например, указание в проспекте эмиссии);
— осуществление контроля через офшорную/трастовую структуру;
— участие контролирующего лица в переговорах от имени компании;
— извлечение выгоды благодаря незаконным/недобросовестным действиям представителей компании (например, рискованные схемы налоговой оптимизации);
— неформальные связи (совместное проживание, длительная совместная служебная деятельность, совместное обучение).
В отношении лиц, занимающих должности в органах управления, поправки в закон о банкротстве в 2017 году ввели опровержимую презумпцию, согласно которой лицо может быть признано контролирующим в силу занимаемой должности.
К таким лицам относятся бухгалтер, финансовый директор, люди, осуществляющие корпоративный контроль над должником, — например, руководители материнской компании. Генеральный директор и иные перечисленные лица по закону обязаны деятельно и активно доказывать свою невиновность, надлежащее исполнение своего функционала и так далее.
Время кредитора
Благодаря поправкам в закон кредиторы также получили возможность привлекать к субсидиарной ответственности контролирующих лиц после исключения компании из ЕГРЮЛ как недействующей, если указанные лица действовали недобросовестно или неразумно.
Заявление о привлечении к субсидиарной ответственности бенефициаров компании-банкрота может быть подано как до, так и после завершения конкурсного производства. Кредиторы также могут подать заявление после прекращения производства по делу о банкротстве. Так что само по себе прекращение банкротства, ранее выступавшее популярным способом избежать ответственности, не лишает кредиторов права преследовать контролирующих лиц компании-должника в рамках отдельных судебных процессов.
По общему правилу, срок для подачи заявления составляет 3 года со дня, когда заявитель узнал или должен был узнать о наличии оснований для привлечения лица к субсидиарной ответственности, но не позднее 3 лет со дня признания должника банкротом. Указанный срок может быть восстановлен по уважительным причинам. В любом случае объективный срок давности для привлечения лица к субсидиарной ответственности составляет 10 лет.
Кроме того, законом предусмотрено право заявителя, чьи требования не были удовлетворены в полном объеме в рамках дела о банкротстве, на обращение в арбитражный суд с требованием о привлечении лица к субсидиарной ответственности за рамками дела о банкротстве.
С учетом нововведения 2016 года, которое обязывает компании располагать информацией о своих бенефициарных владельцах и предоставлять ее по запросу налоговых и иных органов, бенефициары уже давно находятся «на виду» и рискуют стать в случае банкротства своего бизнеса объектом самого пристального внимания кредиторов и налоговиков.
Преступление и наказание
Есть несколько способов привлечь конечного бенефициара к ответственности — взыскать с него деньги, составляющие размер неудовлетворенных требований кредиторов в рамках дела о банкротстве, или взыскать убытки в общем порядке. Также конечный бенефициар может быть лишен квалификации — то есть такое лицо не сможет занимать руководящие должности в компаниях на срок от 6 месяцев до 3 лет.
Для лиц, контролирующих банковские организации, предусмотрены специальные последствия. А именно запрет на приобретение пакета акций более 10% либо на управление им, а также невозможность занимать руководящие должности в течение 10 лет со дня вступления в силу судебного акта о привлечении к ответственности.
Впрочем, на практике для должника, находящегося в процедуре банкротства, привлечение к субсидиарной ответственности его контролирующих лиц далеко не всегда означает поступление денег в конкурсную массу.
Привлекаемые к ответственности бенефициары активно упражняются в креативных способах сокрытия личного имущества. Как следствие, фактического возврата в конкурсную массу часто не происходит.
Для конкурсного управляющего и кредиторов право требования к такому лицу по факту означает дополнительный актив, который, как и иное имущество должника, должен быть продан с торгов. Наш профессиональный опыт неутешителен для кредиторов: торги нередко заканчиваются драматическим понижением цены, и, как правило, такие лоты выкупают лица, аффилированные с привлеченным к ответственности лицом.
