- Специальный корреспондент
Мой муж основал криптовалютную империю, которая сделала нас богатыми. Когда он умер, я узнала, что это был всего лишь фасад.
Перевод статьи «Confessions of a Bitcoin Widow: How a Dream Life Turned into a Nightmare» Дата публикации 14.02.2022.
[IMG alt="ILLUSTRATION BY BIANCA BAGNARELLI
Источник: "] BY BIANCA BAGNARELLI Источник:
Осень 2014 года. Дженнифер Робертсон боролась с последствиями неприятного развода и работала официанткой по выходным, чтобы свести концы с концами. Однажды ночью по настоянию друзей она зашла в Tinder и встретила любовь всей своей жизни.
Джеральд Коттен был биткоин-предпринимателем. Робертсон точно не знала, что это значит, но и не думала, что ей это нужно. Коттен был умным, успешным и добрым. В течение следующих четырех лет, по мере того как его компания QuadrigaCX расширялась в геометрической прогрессии, Коттен и Робертсон, влюбленные двадцатилетние, стали богаче, чем когда-либо могли себе представить. Они приобретали недвижимость, покупали яхты и самолеты, путешествовали по экзотическим странам. Большие деньги текли настолько быстро, что иногда они оказывались с огромными кучами наличных на кухонном столе.
В ноябре 2018 года — через месяц после празднования свадьбы в шотландском замке и всего через двенадцать дней после того, как Коттен подписал завещание, в котором Робертсон была назначена его душеприказчиком и единственным бенефициаром, — они отправились в путешествие, сулившее быть незабываемым медовым месяцем. Вместо этого внезапно, неожиданно, почти необъяснимо, с виду здоровый тридцатилетний Коттен умер в отделении интенсивной терапии в Индии от осложнений, вызванных болезнью Крона.
Всего за ночь жизнь-сказка превратилась для Робертсон в ночной кошмар. Только у Коттена был ключ к онлайн-хранилищам, где предположительно хранились инвестиции его клиентов. Никто не знал, где найти 215 миллионов долларов, принадлежавших более чем 76 000 инвесторам.
Когда следователи не смогли отследить деньги, а компания стала искать защиты кредиторов, буря из несвязанных точек, подстрекательских доводов и диких спекуляций быстро разразилась в интернете.
Робертсон, как утверждали в интернете, вступила в сговор с Коттеном, который инсценировал собственную смерть и скрывался в каком-то захолустье, чтобы они затем смогли встретиться и жить долго и счастливо. Или Робертсон убила Коттена, реализуя тем самым свой собственый зловещий план.
Правда не имела большого значения в течение нескольких месяцев после смерти Коттена, поскольку люди начали преследовать и угрожать Дженнифер Робертсон.
— Стивен Кимбер
«Тик-так, тик-так, тик-так». Бестелесный голос на другом конце телефонной линии начинался с мелодичного голоса, который превратился в то, что казалось угрозой смерти. «Время вышло». Клик. Они — кто бы «они» ни были — нашли меня.
Facebook был первым и, возможно, самым простым способом выследить меня для троллей. Кто-то, должно быть, узнал меня по совместным фотографиям с Джерри на странице моего профиля, а затем использовал Facebook Messenger, чтобы отправить пугающие сообщения моим друзьям. «Наши деньги или насилие — ваш выбор, Джен», — заявил один из отправителей, который, похоже, понес убытки во время разгрома Quadriga и обвинил меня. «Я похищу одного из вас и убью, Джен», — написал другой. Вскоре я начала получать озадаченные сообщения от друзей из Facebook. "В чем дело?" все хотели знать. Я связалась с Facebook. Лучшее, что могла предложить компания, — это заблокировать троллей от будущих постов, но, конечно, ущерб уже был нанесен. А что насчет следующего человека, который узнает, что я та самая женщина?
Люди нашли меня. Они узнали мой номер телефона, адрес электронной почты. Вскоре моя личная информация была по всему Интернету. Я перестала отвечать на телефонные звонки. Я помню, как некоторые притворялись друзьями Джерри, писали мне сообщения на таких платформах, как WhatsApp, спрашивая, почему я не сказала им, что он умер, и утверждая, что они хотят пойти на похороны. После нескольких таких сообщений я поняла, что их отправители не те, за кого себя выдают.
Мне пришлось сменить номер телефона, закрыть все учетные записи в социальных сетях и даже получить новый адрес электронной почты. Словно я попала в чужое кино: я больше не была режиссером своей жизни. Это превратилось в фильм ужасов со мной в роли злодея и жертвы. Худшие комментарии были на таких платформах, как Reddit, где я стала известна как «Ходячая Мертвая Джен», а Джерри был «предположительно мертвым Джерри». По словам человека, назвавшегося Скамдригой, я «вышла замуж за мошенника и сознательно [потратила] деньги на Fendi и Prada, в то время как трудолюбивые канадцы ничего не получают».
Моя семья и друзья предупредили меня, чтобы я не читала то, что обо мне пишут, но я ничего не могла с собой поделать. Я была подобна мотыльку, привлеченному пламенем, а затем поглощенному им. Было больно как никогда, ведь незнакомые люди не только не любили меня, но, казалось, активно ненавидели меня. Я «заслуживала, чтобы меня много часов подряд пытали водой, а затем распяли». Но не только я — моему отцу тоже причиталось. «Повесить ее отца прямо перед Джен». Даже моим собакам! — «Как насчет того, чтобы сообщить нам местонахождение собак Джерри, чтобы мы могли поджечь их?»
Полагаю, меня не должно было удивлять, что история о пропавших миллионах Quadriga вызвала ажиотаж в СМИ. Однако я все еще была потрясена тем, что стала мишенью, которую хотели пытать и убивать различными ужасными способами. Я знаю, что некоторые просто издевались, но другие казались предельно серьезными.
Я была слишком напугана, чтобы даже выйти на улицу. После того, как фотографии наших домов в Фолл-Ривер, Новой Шотландии, и Келоуне, Британская Колумбия, были размещены в сети, я провела несколько бессонных ночей в доме моей матери в Новой Шотландии, прежде чем арендовать меблированную квартиру на ежемесячной основе у Bishop’s Landing рядом с гаванью Галифакса, в южной части города.
Преследование стало настолько серьезным, что я позвонила в полицию Галифакса. После этого количество откровенных онлайн-угроз с убийством уменьшилось. Однако я все равно не смогла чувствовать себя в безопасности.
Я проводила слишком много времени в квартире, чувствуя себя безумно одинокой, уделяя слишком много внимания этим онлайн-хулиганам и, что еще хуже, беспокоясь о том, что они могут быть правы. Кем я была? Кем был Джерри? Виновата ли я во всем этом? Я стала бояться за свою жизнь больше, чем когда-либо, и все же в тот самый момент я желала только смерти. Я боялась умереть, но не хотела жить.
Я отказалась разговаривать с журналистами отчасти потому, что не была готова эмоционально, а отчасти потому, что все еще не знала достаточно, чтобы отвечать на вопросы под запись. Это не помешало прессе писать истории о моей версии событий, которую я едва узнала. «Вдова, ноутбук и 190 миллионов долларов: что происходит с QuadrigaCX?» — вопрошал заголовок веб-издания под названием Finance Magnates, в котором перечислялось то, что, по их мнению, было «шквалом теорий заговора», включая ту, что «смерть Коттена была сфальсифицирована, чтобы скрыть тот факт, что биржа неплатежеспособна». Сфальсифицирована мной? Из-за моего сговора с Джерри? Что, по их мнению, произошло в отделении интенсивной терапии в Индии? Им было все равно?
BreakerMag, еще одно интернет-издание, освещающее индустрию криптовалют, опубликовало статью под заголовком «11 подозрительных фактов о тайне QuadrigaCX». «Чем больше «фактов» выявляется, тем более подозрительным это кажется», — заявляла репортер Джессика Кляйн. Среди того, что ей казалось подозрительным: наш недавний брак. «Вы правильно прочитали», — продолжала Кляйн. «Коттен женился всего за месяц до предполагаемой смерти». Предполагаемой? Конечно.
Газета Globe and Mail отправила команду журналистов по всей Канаде и даже в Индию, чтобы собрать все возможные обрывки информации, «чтобы лучше понять, как умер [Джерри], а также получить представление о том, как жил человек, имевший ключи к огромным суммам чужих денег». Благодаря отряду репортеров, кредиторов Quadriga и теоретиков заговора, копавшихся в тайниках прошлого Джерри, я вскоре начала узнавать о Джеральде Коттене множество вещей, которых не знала, а также кое-что, что не хотела бы знать.
[IMG alt="ILLUSTRATION BY BIANCA BAGNARELLI
Источник: "] BY BIANCA BAGNARELLI Источник:
Еще до того, как я встретила Джерри, он был известным сторонником криптовалюты и востребованным специалистом в этой сфере. Он часто выступал на конференциях по финансовым технологиям, был членом Bitcoin Foundation и работал советником в некоммерческой организации CryptoCurrency Certification Consortium. У него часто брали интервью о бизнесе биткоинов, и его показали в онлайн-видео 2014 года, в котором он помог двум детям дошкольного возраста вставить 100-долларовую купюру в ранний биткоин-банкомат в Ванкувере, чтобы продемонстрировать, насколько легко конвертировать обычные деньги в криптовалюту.
Как я узнала, биткоин — это криптовалюта, которая существует только в цифровой форме и может быть куплена, продана и оценена в транзакциях, которые не контролируются банками или правительствами. Биткоин был запущен в 2009 году таинственным и, возможно, вымышленным человеком (или людьми), действующим под именем Сатоши Накамото. Первая коммерческая транзакция состоялась в 2010 году, когда программист из Флориды купил две пиццы Papa John’s за 10 000 биткоинов. Несколько месяцев спустя, в июле 2010 года, реальная стоимость одного биткоина взлетела с восьми десятитысячной доллара до восьми центов. Однако его стоимость продолжала расти в геометрической прогрессии, хотя и неравномерно, по мере того, как биткоин открывали самые разные инвесторы: любопытные финансовые дилетанты, активисты, выступающие против действующего правительства, и даже преступники, которые нашли в византийском мире криптовалют удобное средство для маскировки своих незаконных сделок.
Стоимость биткоина сильно колебалась. Возьмем, к примеру, 2013 год, когда Джерри основал Quadriga. В начале этого года вы могли купить один биткоин за 13,28 долларов. В начале апреля тот же биткоин стоил 230 долларов. Через неделю он снова упал до 68,36 долларов. 3 декабря цена достигла максимального годового значения в 1237,55 долларов, а через три дня упала до 697,02 долларов, то есть почти на 45 процентов. Тем не менее восходящий долгосрочный тренд казался очевидным.
Я пыталась соотнести добропорядочного мужчину, которого знала и любила, — самого умного, веселого, самого доброго человека, которого я когда-либо встречала, человека, который многому меня научил, единственного человека, которого я
когда-либо знала, который предложил мне безусловную любовь, который заставлял меня всегда чувствовать себя главным человеком в его жизни — с сомнительным мошенником, описанным в СМИ. Я не могла. Все продолжало ухудшаться. Газета Globe and Mail разыскала одну из фирм-субподрядчиков Джерри. «Организация, которая помогала перемещать миллионы долларов, чтобы Quadriga могла принимать депозиты и облегчать снятие средств клиентов, часто под видом физических банковских трат», на самом деле оказалась «ветхим трейлером с виниловыми стенками в сельской местности Нью-Брансуика», арендованным Аароном Мэтьюзом, одним из платежных лиц Джерри, и его женой. Репортер столкнулся с мужчиной на крыльце трейлера. Он настаивал на том, что никто с таким именем там не живет. «Он неохотно говорит, что его зовут Джим. Через некоторое время он отказывается отвечать на другие вопросы. Заметно дрожа, он требует, чтобы репортер и фотограф покинули территорию».
Честно говоря, во всех этих историях были более серьезные проблемы. Даже если бы все, что касалось Quadriga, было по-честному, реальность заключалась в том, что компания представляла собой гораздо большую проблему для всех участников. Менее чем за десятилетие популярность криптовалюты выросла в геометрической прогрессии, привлекая самых разных людей по разным причинам. Если никто во власти — ни правительство, ни надзорный орган, ни финансовое учреждение — не мог регулировать отрасль или защищать потребителей, это потому, что они не могли. Криптовалюты были разработаны с явной целью обойти традиционный финансовый мир. Но, конечно, чем беспорядочнее становилась отрасль, тем больше она поддавалась манипуляциям.
Согласно финансовому отчету, о котором я прочла позже, Quadriga утверждала, что к ноябрю 2015 года обрабатывала «от шестидесяти до девяноста процентов объема транзакций по обмену цифровой валюты в Канаде». В 2017 году Quadriga обработала более 1 миллиарда долларов США в торговала с 363 000 индивидуальными счетами. Каждая сторона в транзакции приносила доход Джерри. Между тем, сами биткоины продолжали расти в цене — с примерно 400 долларов США в начале 2016 года до более чем 900 долларов США к концу года, а затем до невероятных 13 000 долларов США менее чем через год. В какой-то момент в 2017 году Джерри сказал мне, что цена одного биткоина выросла до 25 000 долларов, и он зарабатывает 10 миллионов долларов в месяц.
Хотя веб-сайт Quadriga уверял клиентов, что «все средства в системе [Quadriga] высоколиквидны и могут быть сняты в любое время», на самом деле у клиентов не было возможности проверить это, и им ничего не оставалось кроме как поверить Джерри на слово. Они верили. И я тоже.
Простой факт заключается в том, что Джерри никогда не должен был владеть всеми рычагами компании стоимостью в миллиард долларов без внутреннего или внешнего надзора. Теперь я это знаю, тогда не знала. Я не верила, что мне это нужно.
Когда Джерри упоминал мне о рабочих проблемах, он всегда говорил расплывчато. Я знала, что он был разочарован традиционными банками, которые он считал «антибиткоинскими». Время от времени он говорил о том, что нашел какой-то способ полностью вывести Quadriga из банковской системы, но тогда в моем понимании Джерри говорил как законно пострадавшая сторона, как опередивший свое время криптовалютный предприниматель, чей бизнес несправедливо сдерживался избегающими риска банкирами, желавшими контролировать биткоин-индустрию.
Я помню, как Джерри говорил мне, как тщательно он следит за тем, чтобы его бизнес был безупречен. Он хвастался, что Quadriga была первой криптовалютной биржей в Канаде, получившей лицензию на оказание финансовых услуг от Центра анализа финансовых транзакций и отчетов Канады, органа страны по борьбе с отмыванием денег. Так что я не волновалась.
В феврале 2019 года, вскоре после того, как Quadriga обратилась за защитой кредиторов, я встретилась с назначенным судом наблюдателем, серьезным мужчиной средних лет по имени Джордж Кинсман. Встречу предложил Ричард Нидермайер, юрист, которого я наняла, чтобы помочь мне в решении сложных вопросов, связанных с имуществом Джерри. Кинсман был партнером Ernst and Young в Галифаксе, руководил практикой реструктуризации в Атлантике и, согласно его профилю в LinkedIn, провел «более двадцати лет, предоставляя решения корпоративным организациям, сталкивающимся с финансовыми проблемами».
«Вам действительно стоит с ним встретиться», — помню, предложил Нидермайер. «Вы тот человек, у которого все на лице написано. Как только он встретится с вами, он поймет, что вы не способны ни на что криминальное. Возможно, если вы встретитесь лицом к лицу, вы сможете договориться».
Это не сработало.
Мы с Нидермайером встретились с Кинсманом в большом зале заседаний адвокатского бюро Стюарта Маккелви в центре Галифакса. У Кинсмана была задача: выяснить, что случилось с деньгами, а затем вернуть как можно больше клиентам Quadriga.
В последующие месяцы я просматривала каждое электронное письмо, каждое текстовое сообщение, каждый клочок запрошенной информации, но даже после того, как я ответила на все вопросы обо всех личных расходах за предыдущий год, электронные письма продолжали приходить. Зачем вы это купили? Почему вы это сделали? Я хотела сказать ему правду: «Потому что у нас было много денег. Потому что мы могли». Иногда в своем усердии он перегибал палку. В какой-то момент он написал Нидермайеру электронное письмо с жалобой на платеж в размере 90 000 долларов, как он выразился, высококлассной туристической компании в Келоуне. Я понятия не имела, о чем он говорит; когда проверила, туристическая компания высокого класса оказалась магазином La-Z-Boy, который поставлял мебель, купленную для нашего дома в Келоуне.
5 марта 2019 года все юристы снова собрались в суде Галифакса для слушания дела Quadriga о продлении на 45 дней защиты ее кредиторов, в то время как попытки выяснить, куда ушли деньги, продолжались. За несколько дней до этого Ernst and Young опубликовала свой последний отчет, в котором был задокументирован весьма ограниченный успех в восстановлении того, что, по ее оценкам, составляло 215 миллионов долларов наличными и криптовалютой, которые Quadriga предположительно хранила на момент прекращения работы.
Отчет не пролил благоприятный свет ни на компанию, ни на Джерри. Был обнаружен один счет Quadriga в канадском кредитном союзе, содержащий 245 000 долларов. Счет был заморожен с 2017 года. Ernst and Young также отметили, что компания «не смогла найти или предоставить» формальные бухгалтерские книги или финансовые отчеты, и теперь юридическая фирма пыталась определить, подавала ли Quadriga вообще какие-либо налоговые декларации. Никогда не платили налоги? Я не могла в это поверить. Сколько раз Джерри бранил меня по поводу «жадного правительства Трюдо» или жаловался на «миллионы долларов», которые ему пришлось заплатить в виде налогов.
[IMG alt="ILLUSTRATION BY BIANCA BAGNARELLI
Источник: "] BY BIANCA BAGNARELLI Источник:
Другая проблема связана с так называемыми «кошельками». Поскольку вы не можете хранить криптовалюту на обычных банковских счетах, люди используют виртуальные кошельки для хранения и защиты своих активов. Кошельки не содержат реальной криптовалюты, а являются просто инструментами для управления блокчейном — официальной записью того, что было куплено и продано. «Горячие кошельки» подключены к Интернету и могут использоваться инвесторами для покупки, продажи и торговли криптовалютой с другими пользователями в режиме реального времени. Недостатком горячих кошельков является то, что, поскольку они подключены к Интернету, они уязвимы для хакеров. Вот тут-то и выходят на сцену «холодные кошельки». Они существуют в автономном режиме, часто на USB-накопителях и компакт-дисках, поэтому они более безопасны, но это усложняет работу, так как для их перемещения в Интернете для покупок, продажи и обмена требуется больше времени.
Ernst and Young удалось идентифицировать шесть холодных кошельков Quadriga, но внутри каждого они почти ничего не нашли. На самом деле оказалось, что биткоины из кошельков были переведены за несколько месяцев до смерти Джерри. Переведены кем? Куда? Почему? «На сегодняшний день, — отмечается в отчете, — заявители не смогли определить причину, по которой Quadriga могла прекратить использование идентифицированных холодных биткоин-кошельков для депозитов в апреле 2018 года. Однако проверка баз данных Quadriga продолжится для получения дополнительной информации».
Ernst and Young написала десяти сторонним платежным системам Quadriga с просьбой предоставить любые средства, которые они держат от имени компании. Пока что эти усилия принесли ничтожные 5000 долларов. «Дальнейшая помощь со стороны суда, — предположила компания, — может быть необходима для получения средств и записей от некоторых сторонних процессоров».
Ernst and Young также связалась с четырнадцатью криптовалютными биржами, где, по их мнению, Quadriga — или Джерри — открыла торговые счета. В отчете отмечается, что эти учетные записи, по-видимому, были «искусственно» созданы на стороне с использованием псевдонимов, которые никто не мог связать с реальным клиентом, и что эти учетные записи «впоследствии использовались для торговли». Кем? Джерри? Ответили только четыре биржи, и лишь одна из них подтвердила, что у нее есть хоть какие-то «минимальные» средства от имени Quadriga.
Единственным светлым моментом во всем этом было то, что RBC, наконец, согласился перевести 25,3 миллиона долларов в виде банковских трат, удерживаемых судом CIBC, на счет для выплат (CIBC задержала выдачу денег примерно на год из-за спора о том, кому они принадлежат). Проблема, с позиции клиентов Quadriga, заключалась в плане выплат первоначального транша денег. Ernst and Young получит 200 000 долларов, а ее юристы — 250 000 долларов. Еще 230 000 долларов пойдут юристам Quadriga, и только 17 000 долларов будут выделены для оплаты оставшихся подрядчиков Quadriga.
Однако самой крупной разовой выплатой в списке было «погашение авансов акционеров» в размере 300 000 долларов. Этот счет возмещал мне сумму, которую я согласилась внести со своих личных счетов для покрытия расходов, связанных с первоначальной защитой компании от кредиторов.
Адвокаты, представляющие кредиторов Quadriga, совершенно не были довольны таким исходом, и их меньше всего радовала мысль о том, что я имела право на самую большую долю — даже если я бы в первую очередь отдала деньги компании. Они отметили, что Ernst and Young запросила у моих адвокатов дополнительную информацию, а также согласие на замораживание моих активов на время проверки предоставленной нами информации. «Предполагаемое погашение, — объясняли юристы кредиторов в письме суду, — неуместно до тех пор, пока наблюдатель не изучит запрошенную информацию и не удостоверится в источнике средств, используемых для финансирования производства по Закону о процедурах кредиторов компаний».
В конце концов, сумма, одолженная мной компании в размере 490 000 долларов, так и не была возмещена. Я добровольно предоставила сумму из своего личного банковского счета, хотя к тому времени мои финансы переплелись с финансами Джерри и Quadriga.
Я находила трудной, — хотя уже не столь невероятной — мысль о том, что Джерри мог преднамеренно сделать что-то не так. Однако я не могла позволить себе так думать. Правда заключалась в том, что я все еще любила Джерри. Часть меня понимала, что наша совместная жизнь была сном, лучшим сном, который только можно себе представить, и теперь пришло время пробудиться. Но пробудиться во что? Я провела много времени, думая, просеивая, перетасовывая информацию в голове, но не получалось.
Ричард Нидермайер понимал, что мое психическое здоровье зависит от того, смогу ли я отстраниться от проблем с Quadriga. Он посоветовал обратиться к Кинсману с предложением, которое позволило бы мне выбраться из болота, в которое превратилась Quadriga, сохранить только мое имущество, и начать строить свою жизнь заново. В то время я владела имуществом, наличными и другими активами на сумму около 12 миллионов долларов от своего имени и в качестве душеприказчика Джерри. Мы уже знали, что проверка полагала, что некоторые из этих активов могут по праву принадлежать Quadriga. Поэтому мы предложили мне сохранить 5 миллионов долларов, в основном в виде сдаваемой в аренду недвижимости от Robertson Nova — компании по управлению жилой недвижимостью, которую я построила на капитал Джерри, — а все остальное передать на контроль и отказаться от любых будущих интересов в Quadriga, включая сумму, за которую компания сможет быть продана. Мы подумали, что это щедрое предложение.
Нидермайер согласился проработать детали. Теперь он снова постоянно разговаривал по телефону, сообщая мне последние новости о переговорах. В конце концов он мне сказал просто: урегулировать не получится.
Расследование Ernst and Young, объяснил Нидермайер, теперь пришло к выводу, что деньги инвесторов Quadriga не просто пропали. Джерри украл их. Он создал поддельные учетные записи, используя поддельные имена, такие как «Aretwo Deetwo» и «Seethree Peaohh», заполнил счета поддельной криптовалютой, а затем использовал ее для реальных сделок, делая ставку на то, что стоимость криптовалюты увеличится, и он заработает деньги. Но это не сработало. Вместо этого стоимость падала. Джерри потерял не менее 100 миллионов долларов, которые Ernst and Young удалось отследить, еще 80 миллионов долларов остались неучтенными. Хуже того, Джерри смешал доходы Quadriga со своими собственными, используя средства, принадлежавшие инвесторам Quadriga, для финансирования своего образа жизни. Нашего образ жизни! Нашей жизни!
«Должно быть что-то, чего они не понимают», — повторяла я Нидермайеру. «Я имею в виду то, что это Биткоин. Они просто не понимают Биткоин. Я не понимаю Биткоин. И Джерри отлично заключал сделки. Он же занимался сделками для Questrade. Он все время зарабатывал деньги». Я продолжала. «Seethree Peaohh? Джерри даже не был ярым поклонником «Звездных войн». Почему он? . . . Я имею в виду, Джерри любил играть в азартные игры. Это верно. Мы ходили в казино всякий раз, когда путешествовали, и нам было весело, но Джерри всегда был первым, кто говорил: «Мы потратили достаточно. Пойдем домой». Я почти умоляла. «Должна быть ошибка. Джерри такой умный. Если бы он не умер, он бы смог объяснить…»
Нидермайер, я помню, спокойно прервал меня. «Это не имеет особого значения, — ответил он, — потому что Джерри здесь нет. Если бы он не умер, возможно, ничего бы этого не произошло. Но он умер и не оставил ничего — никаких указаний, ничего. Так что теперь все дело в интерпретации. И проверяющий решил, что это единственная интерпретация, имеющая смысл».
Я повесила трубку и попыталась собрать воедино все те кусочки головоломки, которые не смогла — или не хотела — расставить по своим логическим местам. Я больше не отрицала, что все деньги, которые, как утверждалось, пропали, действительно были. Но как они исчезли? Я все еще не могла понять и принять это. И, что более важно, почему? Я чувствовала себя опустошенной, выжатой. Насколько хуже все может еще стать? Посреди всего этого хаоса мне вспомнился Джерри, я так сильно по нему скучала, так сильно в нем нуждалась в этот самый момент.
Компания Ernst and Young, назначенная судом для выяснения финансового положения Quadriga, решила, что пришло время перевести Quadriga из-под защиты кредиторов в процедуру банкротства. Банкротство должно было сократить расходы компании: будет больше средств для распределения между тысячами кредиторов Quadriga. Теперь Ernst and Young могла перейти от контролирующей роли к роли доверенного лица Quadriga в деле о банкротстве.
Оставался вопрос, какую часть недостающих средств Quadriga сможет вернуть Ernst and Young. У Quadriga было 76 319 зарегистрированных кредиторов, практически все из которых были клиентами, которые в совокупности утверждали, что им задолжали 214,6 миллиона долларов. На данный момент Ernst and Young вернула только 32 миллиона долларов наличными, большая часть которых — ранее замороженные средства CIBC. Еще один миллион или около того отследили в руках несговорчивых сторонних платежных систем, и переход к банкротству дал бы доверенному лицу «право требовать предоставления документов и добиваться проверки соответствующих сторон под присягой».
Ernst and Young предположила, что единственным другим источником средств Quadriga, которые можно было бы вернуть, были те активы, которые, как я считала, были законно моими. «В ходе расследования дел Quadriga стало известно о случаях, когда корпоративные и личные границы между Quadriga и ее основателем Джеральдом Коттеном формально не поддерживались, и проверяющим показалось, что средства Quadriga могли использоваться для сделок не от юридического лица». Компания Ernst and Young хотела, чтобы я добровольно согласилась с так называемым приказом о сохранении активов, чтобы они могли выполнять свою работу, «не беспокоясь о том, что активы, которые, возможно, могут быть возвращены заинтересованным сторонам заявителей, могут быть растрачены».
Я не собиралась расставаться ни с одним из этих активов. Когда я вначале пыталась продать самолет и лодку после смерти Джерри, моей единственной целью было предоставить экстренные средства для продолжения работы Quadriga. Когда я передала свою недвижимость в доверительное управление, это было сделано по настоянию моего адвоката, чтобы защитить то, что мы тогда искренне считали моими активами, от путаницы в грязных делах Quadriga.
Но если я немедленно не соглашусь с предложением о сохранении активов, в соответствии с которым Ernst and Young позволит мне управлять Robertson Nova под ее контролем и зарабатывать на жизнь без попыток продать какую-либо недвижимость или вывести свою собственность за пределы юрисдикции суда — они обратятся в суд за судебным запретом Марева, средством правовой защиты, которое, как я поняла, предполагало бы, что я причастна к мошенничеству, заморозило бы все мои активы и поместило бы мою жизнь под полный контроль Ernst and Young.
Я согласилась, что сохранение активов было моим лучшим вариантом. Согласно таким условиям я получала 10 000 долларов в месяц. Это может показаться достаточным — и могло бы быть таковым, — за исключением того, что мне приходилось использовать эти деньги не только для покрытия моих текущих расходов на проживание, но и для поддержания некоторых аспектов образа жизни, который мы с Джерри вели, но который я больше не могла себе позволить, и при этом, из-за решения суда, не могла от него легко избавиться. Я по-прежнему отвечала за содержание, страхование, налоги и т. д., к примеру, в нашем доме в Келоуне, но мне не разрешалось продавать его без разрешения управляющего. Это был еще один актив, за который я должна была платить, пока кто-то, кроме меня, не решит, что с ним делать.
Кроме того, меня все еще регулярно поливали грязью в прессе и в Интернете. Вместе с Джерри я осталась злодеем этой истории. В начале июня ФБР объявило, что пытается идентифицировать жертв мошенничества Джерри, чтобы «предоставить этим жертвам информацию, услуги по оказанию помощи и ресурсы». Coindesk, новостной сайт о криптовалюте, сообщил, что к этому даже подключились австралийские власти. Австралия? Я знала, что мне нужно найти выход из этого болота. Я пошла к Нидермайеру и сказала ему, что с меня хватит. Я была готова завершить эту главу моей жизни. Вместо того, чтобы торговаться в суде о деталях, я захотела заключить сделку с доверенным лицом, чтобы начать все заново.
На тот момент стоимость активов, которые я номинально контролировала — все они находились под распоряжением о сохранении активов, — составляла около 12 миллионов долларов. Я обсудила с Нидермайером то, сколько из этого я могла бы оставить. Не так уж и много, сказал он. На самом деле нам предстояло вести переговоры не только с доверенным лицом в делах о банкротстве, но и с комитетом, представляющим тех, кого называют «затронутыми пользователями Quadriga» — обманутых инвесторов, которые, по понятным причинам, хотели вернуть себе каждую копейку, которую Джерри когда-либо брал из Quadriga. Я сказала Нидермайеру, что если будет доказано, что это действительно их деньги, то они должны быть у них. Деньги должны быть им возвращены.
Я решила предложить финансовое урегулирование, которое, как я считала, будет достаточным, чтобы удовлетворить кредиторов Quadriga, и в то же время позволит мне начать свою жизнь с чистого листа. 7 октября 2019 года Ernst and Young заключила сделку, по которой я передавала все активы, включая денежные средства, инвестиции, транспортные средства, кредиты и недвижимость. Взамен я получала то, что в соглашении называлось «исключенными активами»: 90 000 долларов наличными, страховые выплаты в размере 20 000 долларов, мой Jeep Cherokee 2015 года с балансовой стоимостью 19 000 долларов, мои украшения (включая обручальное кольцо и кольцо с розовым сапфиром), купленные в Греции на сумму 8 700 долларов (но не мое помолвочное кольцо), личные вещи стоимостью до 15 000 долларов и мою «одежду и прочие личные вещи». Доверенное лицо обосновало свое решение дать мне такую сумму тем, что «предполагаемая совокупная чистая стоимость реализации исключенных активов, вероятно, меньше, чем затраты, которые были бы понесены при рассмотрении требований доверительного управляющего против г-жи Робертсон, имущества и контролируемых лиц».
Другими словами, им было дешевле уладить дело, чем платить адвокатам за то, чтобы они судились со мной в суде. Мой собственный адвокат выразился по-другому: учитывая, что активы, которые я передала, оценивались в 12 миллионов долларов, я получила немногим более 1 процента от их общей стоимости.
Я влюбилась в Джеральда Коттена не из-за его богатства. Когда мы встретились, у него было не так много средств, по крайней мере, не так сказочно много, как позже при работе Quadriga. Когда стоимость одного биткоина взлетела до небес, казалось, что Джерри зарабатывает больше денег, чем мы могли бы потратить за пару жизней. Не буду врать: мне нравилось быть богатой. Мне нравилось не спрашивать: «Могу ли я себе это позволить?» Я могла — что бы это ни было. Мы могли бы купить дом в Новой Шотландии, еще один в Британской Колумбии, даже собственный остров с яхтой, а не только с парусником, чтобы добраться туда. Мы могли бы путешествовать по экзотическим местам.
Мне потребовалось больше времени, чем многим другим, чтобы оценить степень обмана Джерри. Как и весь остальной мир, я узнавала о мошенничестве Джерри постепенно. Оно медленно, затем все стремительнее формировалось в клубок сомнений, который вылился в неумолимый поток обвинений и, наконец, в настоящую волну неопровержимых доказательств, которая почти поглотила меня целиком. Что, если Джерри действительно был плохим человеком? Любила ли я плохого человека? Если да, значит ли это, что я тоже плохой человек?
Но даже когда улики ежедневно накапливались передо мной, формируя историю о скрытном, манипулирующем, лживом мошеннике Джерри, я цеплялась за веру в то, что у него был какой-то план. Если бы он не умер, повторяла я себе, Джерри смог бы решить проблемы с денежными потоками Quadriga, открыть холодные кошельки, гарантировать, что инвесторы компании получат то, что им причитается, и в нашем мире снова царил бы порядок. Теперь я знаю, что это было бы неправдой.
Статья была адаптирована с разрешения Дженнифер Робертсон и Стивена Кимбера из книги «Биткоин-вдова: любовь, предательство и пропавшие миллионы», опубликованной HarperCollins Canada в 2022 году.
Перевод статьи «Confessions of a Bitcoin Widow: How a Dream Life Turned into a Nightmare» Дата публикации 14.02.2022.
[IMG alt="ILLUSTRATION BY BIANCA BAGNARELLI
Источник: "] BY BIANCA BAGNARELLI Источник:
Осень 2014 года. Дженнифер Робертсон боролась с последствиями неприятного развода и работала официанткой по выходным, чтобы свести концы с концами. Однажды ночью по настоянию друзей она зашла в Tinder и встретила любовь всей своей жизни.
Джеральд Коттен был биткоин-предпринимателем. Робертсон точно не знала, что это значит, но и не думала, что ей это нужно. Коттен был умным, успешным и добрым. В течение следующих четырех лет, по мере того как его компания QuadrigaCX расширялась в геометрической прогрессии, Коттен и Робертсон, влюбленные двадцатилетние, стали богаче, чем когда-либо могли себе представить. Они приобретали недвижимость, покупали яхты и самолеты, путешествовали по экзотическим странам. Большие деньги текли настолько быстро, что иногда они оказывались с огромными кучами наличных на кухонном столе.
В ноябре 2018 года — через месяц после празднования свадьбы в шотландском замке и всего через двенадцать дней после того, как Коттен подписал завещание, в котором Робертсон была назначена его душеприказчиком и единственным бенефициаром, — они отправились в путешествие, сулившее быть незабываемым медовым месяцем. Вместо этого внезапно, неожиданно, почти необъяснимо, с виду здоровый тридцатилетний Коттен умер в отделении интенсивной терапии в Индии от осложнений, вызванных болезнью Крона.
Всего за ночь жизнь-сказка превратилась для Робертсон в ночной кошмар. Только у Коттена был ключ к онлайн-хранилищам, где предположительно хранились инвестиции его клиентов. Никто не знал, где найти 215 миллионов долларов, принадлежавших более чем 76 000 инвесторам.
Когда следователи не смогли отследить деньги, а компания стала искать защиты кредиторов, буря из несвязанных точек, подстрекательских доводов и диких спекуляций быстро разразилась в интернете.
Робертсон, как утверждали в интернете, вступила в сговор с Коттеном, который инсценировал собственную смерть и скрывался в каком-то захолустье, чтобы они затем смогли встретиться и жить долго и счастливо. Или Робертсон убила Коттена, реализуя тем самым свой собственый зловещий план.
Правда не имела большого значения в течение нескольких месяцев после смерти Коттена, поскольку люди начали преследовать и угрожать Дженнифер Робертсон.
— Стивен Кимбер
«Тик-так, тик-так, тик-так». Бестелесный голос на другом конце телефонной линии начинался с мелодичного голоса, который превратился в то, что казалось угрозой смерти. «Время вышло». Клик. Они — кто бы «они» ни были — нашли меня.
Facebook был первым и, возможно, самым простым способом выследить меня для троллей. Кто-то, должно быть, узнал меня по совместным фотографиям с Джерри на странице моего профиля, а затем использовал Facebook Messenger, чтобы отправить пугающие сообщения моим друзьям. «Наши деньги или насилие — ваш выбор, Джен», — заявил один из отправителей, который, похоже, понес убытки во время разгрома Quadriga и обвинил меня. «Я похищу одного из вас и убью, Джен», — написал другой. Вскоре я начала получать озадаченные сообщения от друзей из Facebook. "В чем дело?" все хотели знать. Я связалась с Facebook. Лучшее, что могла предложить компания, — это заблокировать троллей от будущих постов, но, конечно, ущерб уже был нанесен. А что насчет следующего человека, который узнает, что я та самая женщина?
Люди нашли меня. Они узнали мой номер телефона, адрес электронной почты. Вскоре моя личная информация была по всему Интернету. Я перестала отвечать на телефонные звонки. Я помню, как некоторые притворялись друзьями Джерри, писали мне сообщения на таких платформах, как WhatsApp, спрашивая, почему я не сказала им, что он умер, и утверждая, что они хотят пойти на похороны. После нескольких таких сообщений я поняла, что их отправители не те, за кого себя выдают.
Мне пришлось сменить номер телефона, закрыть все учетные записи в социальных сетях и даже получить новый адрес электронной почты. Словно я попала в чужое кино: я больше не была режиссером своей жизни. Это превратилось в фильм ужасов со мной в роли злодея и жертвы. Худшие комментарии были на таких платформах, как Reddit, где я стала известна как «Ходячая Мертвая Джен», а Джерри был «предположительно мертвым Джерри». По словам человека, назвавшегося Скамдригой, я «вышла замуж за мошенника и сознательно [потратила] деньги на Fendi и Prada, в то время как трудолюбивые канадцы ничего не получают».
Моя семья и друзья предупредили меня, чтобы я не читала то, что обо мне пишут, но я ничего не могла с собой поделать. Я была подобна мотыльку, привлеченному пламенем, а затем поглощенному им. Было больно как никогда, ведь незнакомые люди не только не любили меня, но, казалось, активно ненавидели меня. Я «заслуживала, чтобы меня много часов подряд пытали водой, а затем распяли». Но не только я — моему отцу тоже причиталось. «Повесить ее отца прямо перед Джен». Даже моим собакам! — «Как насчет того, чтобы сообщить нам местонахождение собак Джерри, чтобы мы могли поджечь их?»
Полагаю, меня не должно было удивлять, что история о пропавших миллионах Quadriga вызвала ажиотаж в СМИ. Однако я все еще была потрясена тем, что стала мишенью, которую хотели пытать и убивать различными ужасными способами. Я знаю, что некоторые просто издевались, но другие казались предельно серьезными.
Я была слишком напугана, чтобы даже выйти на улицу. После того, как фотографии наших домов в Фолл-Ривер, Новой Шотландии, и Келоуне, Британская Колумбия, были размещены в сети, я провела несколько бессонных ночей в доме моей матери в Новой Шотландии, прежде чем арендовать меблированную квартиру на ежемесячной основе у Bishop’s Landing рядом с гаванью Галифакса, в южной части города.
Преследование стало настолько серьезным, что я позвонила в полицию Галифакса. После этого количество откровенных онлайн-угроз с убийством уменьшилось. Однако я все равно не смогла чувствовать себя в безопасности.
Я проводила слишком много времени в квартире, чувствуя себя безумно одинокой, уделяя слишком много внимания этим онлайн-хулиганам и, что еще хуже, беспокоясь о том, что они могут быть правы. Кем я была? Кем был Джерри? Виновата ли я во всем этом? Я стала бояться за свою жизнь больше, чем когда-либо, и все же в тот самый момент я желала только смерти. Я боялась умереть, но не хотела жить.
Я отказалась разговаривать с журналистами отчасти потому, что не была готова эмоционально, а отчасти потому, что все еще не знала достаточно, чтобы отвечать на вопросы под запись. Это не помешало прессе писать истории о моей версии событий, которую я едва узнала. «Вдова, ноутбук и 190 миллионов долларов: что происходит с QuadrigaCX?» — вопрошал заголовок веб-издания под названием Finance Magnates, в котором перечислялось то, что, по их мнению, было «шквалом теорий заговора», включая ту, что «смерть Коттена была сфальсифицирована, чтобы скрыть тот факт, что биржа неплатежеспособна». Сфальсифицирована мной? Из-за моего сговора с Джерри? Что, по их мнению, произошло в отделении интенсивной терапии в Индии? Им было все равно?
BreakerMag, еще одно интернет-издание, освещающее индустрию криптовалют, опубликовало статью под заголовком «11 подозрительных фактов о тайне QuadrigaCX». «Чем больше «фактов» выявляется, тем более подозрительным это кажется», — заявляла репортер Джессика Кляйн. Среди того, что ей казалось подозрительным: наш недавний брак. «Вы правильно прочитали», — продолжала Кляйн. «Коттен женился всего за месяц до предполагаемой смерти». Предполагаемой? Конечно.
Газета Globe and Mail отправила команду журналистов по всей Канаде и даже в Индию, чтобы собрать все возможные обрывки информации, «чтобы лучше понять, как умер [Джерри], а также получить представление о том, как жил человек, имевший ключи к огромным суммам чужих денег». Благодаря отряду репортеров, кредиторов Quadriga и теоретиков заговора, копавшихся в тайниках прошлого Джерри, я вскоре начала узнавать о Джеральде Коттене множество вещей, которых не знала, а также кое-что, что не хотела бы знать.
[IMG alt="ILLUSTRATION BY BIANCA BAGNARELLI
Источник: "] BY BIANCA BAGNARELLI Источник:
Еще до того, как я встретила Джерри, он был известным сторонником криптовалюты и востребованным специалистом в этой сфере. Он часто выступал на конференциях по финансовым технологиям, был членом Bitcoin Foundation и работал советником в некоммерческой организации CryptoCurrency Certification Consortium. У него часто брали интервью о бизнесе биткоинов, и его показали в онлайн-видео 2014 года, в котором он помог двум детям дошкольного возраста вставить 100-долларовую купюру в ранний биткоин-банкомат в Ванкувере, чтобы продемонстрировать, насколько легко конвертировать обычные деньги в криптовалюту.
Как я узнала, биткоин — это криптовалюта, которая существует только в цифровой форме и может быть куплена, продана и оценена в транзакциях, которые не контролируются банками или правительствами. Биткоин был запущен в 2009 году таинственным и, возможно, вымышленным человеком (или людьми), действующим под именем Сатоши Накамото. Первая коммерческая транзакция состоялась в 2010 году, когда программист из Флориды купил две пиццы Papa John’s за 10 000 биткоинов. Несколько месяцев спустя, в июле 2010 года, реальная стоимость одного биткоина взлетела с восьми десятитысячной доллара до восьми центов. Однако его стоимость продолжала расти в геометрической прогрессии, хотя и неравномерно, по мере того, как биткоин открывали самые разные инвесторы: любопытные финансовые дилетанты, активисты, выступающие против действующего правительства, и даже преступники, которые нашли в византийском мире криптовалют удобное средство для маскировки своих незаконных сделок.
Стоимость биткоина сильно колебалась. Возьмем, к примеру, 2013 год, когда Джерри основал Quadriga. В начале этого года вы могли купить один биткоин за 13,28 долларов. В начале апреля тот же биткоин стоил 230 долларов. Через неделю он снова упал до 68,36 долларов. 3 декабря цена достигла максимального годового значения в 1237,55 долларов, а через три дня упала до 697,02 долларов, то есть почти на 45 процентов. Тем не менее восходящий долгосрочный тренд казался очевидным.
По правде говоря, я все еще очень мало знала о Quadriga или о том, как работает биткоин. У меня даже не было собственного биткоин-счета. Quadriga была делом Джерри, и меня это устраивало, но после его смерти мне пришлось быстро учиться. Вскоре мне пришлось искать информацию по «схемам Понци». По словам репортеров, Джерри был замешан в ряде подобных махинаций и афер еще до того, как я с ним познакомилась; в частности, он работал платежным оператором в компании, занимающейся цифровой валютой в Коста-Рике, которая, согласно Vanity Fair, «использовалась наркокартелями, торговцами людьми, производителями детской порнографии и людьми из финансовых пирамид для отмывания денег». Деловые отношения Джерри с его бывшим партнером Майклом Патрином начались еще в 2003 году, еще до существования биткоина, когда Джерри было всего пятнадцать. Они были связаны с веб-сайтом под названием TalkGold, который, как позже утверждала Vanity Fair, был «посвящен высокодоходным инвестиционным программам или HYIP, более известным как схемы Понци».
Я пыталась соотнести добропорядочного мужчину, которого знала и любила, — самого умного, веселого, самого доброго человека, которого я когда-либо встречала, человека, который многому меня научил, единственного человека, которого я
когда-либо знала, который предложил мне безусловную любовь, который заставлял меня всегда чувствовать себя главным человеком в его жизни — с сомнительным мошенником, описанным в СМИ. Я не могла. Все продолжало ухудшаться. Газета Globe and Mail разыскала одну из фирм-субподрядчиков Джерри. «Организация, которая помогала перемещать миллионы долларов, чтобы Quadriga могла принимать депозиты и облегчать снятие средств клиентов, часто под видом физических банковских трат», на самом деле оказалась «ветхим трейлером с виниловыми стенками в сельской местности Нью-Брансуика», арендованным Аароном Мэтьюзом, одним из платежных лиц Джерри, и его женой. Репортер столкнулся с мужчиной на крыльце трейлера. Он настаивал на том, что никто с таким именем там не живет. «Он неохотно говорит, что его зовут Джим. Через некоторое время он отказывается отвечать на другие вопросы. Заметно дрожа, он требует, чтобы репортер и фотограф покинули территорию».
Честно говоря, во всех этих историях были более серьезные проблемы. Даже если бы все, что касалось Quadriga, было по-честному, реальность заключалась в том, что компания представляла собой гораздо большую проблему для всех участников. Менее чем за десятилетие популярность криптовалюты выросла в геометрической прогрессии, привлекая самых разных людей по разным причинам. Если никто во власти — ни правительство, ни надзорный орган, ни финансовое учреждение — не мог регулировать отрасль или защищать потребителей, это потому, что они не могли. Криптовалюты были разработаны с явной целью обойти традиционный финансовый мир. Но, конечно, чем беспорядочнее становилась отрасль, тем больше она поддавалась манипуляциям.
Согласно финансовому отчету, о котором я прочла позже, Quadriga утверждала, что к ноябрю 2015 года обрабатывала «от шестидесяти до девяноста процентов объема транзакций по обмену цифровой валюты в Канаде». В 2017 году Quadriga обработала более 1 миллиарда долларов США в торговала с 363 000 индивидуальными счетами. Каждая сторона в транзакции приносила доход Джерри. Между тем, сами биткоины продолжали расти в цене — с примерно 400 долларов США в начале 2016 года до более чем 900 долларов США к концу года, а затем до невероятных 13 000 долларов США менее чем через год. В какой-то момент в 2017 году Джерри сказал мне, что цена одного биткоина выросла до 25 000 долларов, и он зарабатывает 10 миллионов долларов в месяц.
Хотя веб-сайт Quadriga уверял клиентов, что «все средства в системе [Quadriga] высоколиквидны и могут быть сняты в любое время», на самом деле у клиентов не было возможности проверить это, и им ничего не оставалось кроме как поверить Джерри на слово. Они верили. И я тоже.
Простой факт заключается в том, что Джерри никогда не должен был владеть всеми рычагами компании стоимостью в миллиард долларов без внутреннего или внешнего надзора. Теперь я это знаю, тогда не знала. Я не верила, что мне это нужно.
Когда Джерри упоминал мне о рабочих проблемах, он всегда говорил расплывчато. Я знала, что он был разочарован традиционными банками, которые он считал «антибиткоинскими». Время от времени он говорил о том, что нашел какой-то способ полностью вывести Quadriga из банковской системы, но тогда в моем понимании Джерри говорил как законно пострадавшая сторона, как опередивший свое время криптовалютный предприниматель, чей бизнес несправедливо сдерживался избегающими риска банкирами, желавшими контролировать биткоин-индустрию.
Я помню, как Джерри говорил мне, как тщательно он следит за тем, чтобы его бизнес был безупречен. Он хвастался, что Quadriga была первой криптовалютной биржей в Канаде, получившей лицензию на оказание финансовых услуг от Центра анализа финансовых транзакций и отчетов Канады, органа страны по борьбе с отмыванием денег. Так что я не волновалась.
В феврале 2019 года, вскоре после того, как Quadriga обратилась за защитой кредиторов, я встретилась с назначенным судом наблюдателем, серьезным мужчиной средних лет по имени Джордж Кинсман. Встречу предложил Ричард Нидермайер, юрист, которого я наняла, чтобы помочь мне в решении сложных вопросов, связанных с имуществом Джерри. Кинсман был партнером Ernst and Young в Галифаксе, руководил практикой реструктуризации в Атлантике и, согласно его профилю в LinkedIn, провел «более двадцати лет, предоставляя решения корпоративным организациям, сталкивающимся с финансовыми проблемами».
«Вам действительно стоит с ним встретиться», — помню, предложил Нидермайер. «Вы тот человек, у которого все на лице написано. Как только он встретится с вами, он поймет, что вы не способны ни на что криминальное. Возможно, если вы встретитесь лицом к лицу, вы сможете договориться».
Это не сработало.
Мы с Нидермайером встретились с Кинсманом в большом зале заседаний адвокатского бюро Стюарта Маккелви в центре Галифакса. У Кинсмана была задача: выяснить, что случилось с деньгами, а затем вернуть как можно больше клиентам Quadriga.
В последующие месяцы я просматривала каждое электронное письмо, каждое текстовое сообщение, каждый клочок запрошенной информации, но даже после того, как я ответила на все вопросы обо всех личных расходах за предыдущий год, электронные письма продолжали приходить. Зачем вы это купили? Почему вы это сделали? Я хотела сказать ему правду: «Потому что у нас было много денег. Потому что мы могли». Иногда в своем усердии он перегибал палку. В какой-то момент он написал Нидермайеру электронное письмо с жалобой на платеж в размере 90 000 долларов, как он выразился, высококлассной туристической компании в Келоуне. Я понятия не имела, о чем он говорит; когда проверила, туристическая компания высокого класса оказалась магазином La-Z-Boy, который поставлял мебель, купленную для нашего дома в Келоуне.
5 марта 2019 года все юристы снова собрались в суде Галифакса для слушания дела Quadriga о продлении на 45 дней защиты ее кредиторов, в то время как попытки выяснить, куда ушли деньги, продолжались. За несколько дней до этого Ernst and Young опубликовала свой последний отчет, в котором был задокументирован весьма ограниченный успех в восстановлении того, что, по ее оценкам, составляло 215 миллионов долларов наличными и криптовалютой, которые Quadriga предположительно хранила на момент прекращения работы.
Отчет не пролил благоприятный свет ни на компанию, ни на Джерри. Был обнаружен один счет Quadriga в канадском кредитном союзе, содержащий 245 000 долларов. Счет был заморожен с 2017 года. Ernst and Young также отметили, что компания «не смогла найти или предоставить» формальные бухгалтерские книги или финансовые отчеты, и теперь юридическая фирма пыталась определить, подавала ли Quadriga вообще какие-либо налоговые декларации. Никогда не платили налоги? Я не могла в это поверить. Сколько раз Джерри бранил меня по поводу «жадного правительства Трюдо» или жаловался на «миллионы долларов», которые ему пришлось заплатить в виде налогов.
[IMG alt="ILLUSTRATION BY BIANCA BAGNARELLI
Источник: "] BY BIANCA BAGNARELLI Источник:
Другая проблема связана с так называемыми «кошельками». Поскольку вы не можете хранить криптовалюту на обычных банковских счетах, люди используют виртуальные кошельки для хранения и защиты своих активов. Кошельки не содержат реальной криптовалюты, а являются просто инструментами для управления блокчейном — официальной записью того, что было куплено и продано. «Горячие кошельки» подключены к Интернету и могут использоваться инвесторами для покупки, продажи и торговли криптовалютой с другими пользователями в режиме реального времени. Недостатком горячих кошельков является то, что, поскольку они подключены к Интернету, они уязвимы для хакеров. Вот тут-то и выходят на сцену «холодные кошельки». Они существуют в автономном режиме, часто на USB-накопителях и компакт-дисках, поэтому они более безопасны, но это усложняет работу, так как для их перемещения в Интернете для покупок, продажи и обмена требуется больше времени.
Ernst and Young удалось идентифицировать шесть холодных кошельков Quadriga, но внутри каждого они почти ничего не нашли. На самом деле оказалось, что биткоины из кошельков были переведены за несколько месяцев до смерти Джерри. Переведены кем? Куда? Почему? «На сегодняшний день, — отмечается в отчете, — заявители не смогли определить причину, по которой Quadriga могла прекратить использование идентифицированных холодных биткоин-кошельков для депозитов в апреле 2018 года. Однако проверка баз данных Quadriga продолжится для получения дополнительной информации».
Ernst and Young написала десяти сторонним платежным системам Quadriga с просьбой предоставить любые средства, которые они держат от имени компании. Пока что эти усилия принесли ничтожные 5000 долларов. «Дальнейшая помощь со стороны суда, — предположила компания, — может быть необходима для получения средств и записей от некоторых сторонних процессоров».
Ernst and Young также связалась с четырнадцатью криптовалютными биржами, где, по их мнению, Quadriga — или Джерри — открыла торговые счета. В отчете отмечается, что эти учетные записи, по-видимому, были «искусственно» созданы на стороне с использованием псевдонимов, которые никто не мог связать с реальным клиентом, и что эти учетные записи «впоследствии использовались для торговли». Кем? Джерри? Ответили только четыре биржи, и лишь одна из них подтвердила, что у нее есть хоть какие-то «минимальные» средства от имени Quadriga.
Единственным светлым моментом во всем этом было то, что RBC, наконец, согласился перевести 25,3 миллиона долларов в виде банковских трат, удерживаемых судом CIBC, на счет для выплат (CIBC задержала выдачу денег примерно на год из-за спора о том, кому они принадлежат). Проблема, с позиции клиентов Quadriga, заключалась в плане выплат первоначального транша денег. Ernst and Young получит 200 000 долларов, а ее юристы — 250 000 долларов. Еще 230 000 долларов пойдут юристам Quadriga, и только 17 000 долларов будут выделены для оплаты оставшихся подрядчиков Quadriga.
Однако самой крупной разовой выплатой в списке было «погашение авансов акционеров» в размере 300 000 долларов. Этот счет возмещал мне сумму, которую я согласилась внести со своих личных счетов для покрытия расходов, связанных с первоначальной защитой компании от кредиторов.
Адвокаты, представляющие кредиторов Quadriga, совершенно не были довольны таким исходом, и их меньше всего радовала мысль о том, что я имела право на самую большую долю — даже если я бы в первую очередь отдала деньги компании. Они отметили, что Ernst and Young запросила у моих адвокатов дополнительную информацию, а также согласие на замораживание моих активов на время проверки предоставленной нами информации. «Предполагаемое погашение, — объясняли юристы кредиторов в письме суду, — неуместно до тех пор, пока наблюдатель не изучит запрошенную информацию и не удостоверится в источнике средств, используемых для финансирования производства по Закону о процедурах кредиторов компаний».
В конце концов, сумма, одолженная мной компании в размере 490 000 долларов, так и не была возмещена. Я добровольно предоставила сумму из своего личного банковского счета, хотя к тому времени мои финансы переплелись с финансами Джерри и Quadriga.
К этому моменту я уже просто хотела умыть руки. При подготовке к слушанию мне пришлось подписать еще один документ под присягой от имени Quadriga с рекомендацией назначения нового директора, который мог бы уладить запутанные дела компании, а затем продать платформу кому-то еще — кому угодно, — чтобы я смогла наконец-то скорбеть о человеке, которого я любила.
Я находила трудной, — хотя уже не столь невероятной — мысль о том, что Джерри мог преднамеренно сделать что-то не так. Однако я не могла позволить себе так думать. Правда заключалась в том, что я все еще любила Джерри. Часть меня понимала, что наша совместная жизнь была сном, лучшим сном, который только можно себе представить, и теперь пришло время пробудиться. Но пробудиться во что? Я провела много времени, думая, просеивая, перетасовывая информацию в голове, но не получалось.
Ричард Нидермайер понимал, что мое психическое здоровье зависит от того, смогу ли я отстраниться от проблем с Quadriga. Он посоветовал обратиться к Кинсману с предложением, которое позволило бы мне выбраться из болота, в которое превратилась Quadriga, сохранить только мое имущество, и начать строить свою жизнь заново. В то время я владела имуществом, наличными и другими активами на сумму около 12 миллионов долларов от своего имени и в качестве душеприказчика Джерри. Мы уже знали, что проверка полагала, что некоторые из этих активов могут по праву принадлежать Quadriga. Поэтому мы предложили мне сохранить 5 миллионов долларов, в основном в виде сдаваемой в аренду недвижимости от Robertson Nova — компании по управлению жилой недвижимостью, которую я построила на капитал Джерри, — а все остальное передать на контроль и отказаться от любых будущих интересов в Quadriga, включая сумму, за которую компания сможет быть продана. Мы подумали, что это щедрое предложение.
Нидермайер согласился проработать детали. Теперь он снова постоянно разговаривал по телефону, сообщая мне последние новости о переговорах. В конце концов он мне сказал просто: урегулировать не получится.
Расследование Ernst and Young, объяснил Нидермайер, теперь пришло к выводу, что деньги инвесторов Quadriga не просто пропали. Джерри украл их. Он создал поддельные учетные записи, используя поддельные имена, такие как «Aretwo Deetwo» и «Seethree Peaohh», заполнил счета поддельной криптовалютой, а затем использовал ее для реальных сделок, делая ставку на то, что стоимость криптовалюты увеличится, и он заработает деньги. Но это не сработало. Вместо этого стоимость падала. Джерри потерял не менее 100 миллионов долларов, которые Ernst and Young удалось отследить, еще 80 миллионов долларов остались неучтенными. Хуже того, Джерри смешал доходы Quadriga со своими собственными, используя средства, принадлежавшие инвесторам Quadriga, для финансирования своего образа жизни. Нашего образ жизни! Нашей жизни!
«Должно быть что-то, чего они не понимают», — повторяла я Нидермайеру. «Я имею в виду то, что это Биткоин. Они просто не понимают Биткоин. Я не понимаю Биткоин. И Джерри отлично заключал сделки. Он же занимался сделками для Questrade. Он все время зарабатывал деньги». Я продолжала. «Seethree Peaohh? Джерри даже не был ярым поклонником «Звездных войн». Почему он? . . . Я имею в виду, Джерри любил играть в азартные игры. Это верно. Мы ходили в казино всякий раз, когда путешествовали, и нам было весело, но Джерри всегда был первым, кто говорил: «Мы потратили достаточно. Пойдем домой». Я почти умоляла. «Должна быть ошибка. Джерри такой умный. Если бы он не умер, он бы смог объяснить…»
Нидермайер, я помню, спокойно прервал меня. «Это не имеет особого значения, — ответил он, — потому что Джерри здесь нет. Если бы он не умер, возможно, ничего бы этого не произошло. Но он умер и не оставил ничего — никаких указаний, ничего. Так что теперь все дело в интерпретации. И проверяющий решил, что это единственная интерпретация, имеющая смысл».
Я повесила трубку и попыталась собрать воедино все те кусочки головоломки, которые не смогла — или не хотела — расставить по своим логическим местам. Я больше не отрицала, что все деньги, которые, как утверждалось, пропали, действительно были. Но как они исчезли? Я все еще не могла понять и принять это. И, что более важно, почему? Я чувствовала себя опустошенной, выжатой. Насколько хуже все может еще стать? Посреди всего этого хаоса мне вспомнился Джерри, я так сильно по нему скучала, так сильно в нем нуждалась в этот самый момент.
Компания Ernst and Young, назначенная судом для выяснения финансового положения Quadriga, решила, что пришло время перевести Quadriga из-под защиты кредиторов в процедуру банкротства. Банкротство должно было сократить расходы компании: будет больше средств для распределения между тысячами кредиторов Quadriga. Теперь Ernst and Young могла перейти от контролирующей роли к роли доверенного лица Quadriga в деле о банкротстве.
Оставался вопрос, какую часть недостающих средств Quadriga сможет вернуть Ernst and Young. У Quadriga было 76 319 зарегистрированных кредиторов, практически все из которых были клиентами, которые в совокупности утверждали, что им задолжали 214,6 миллиона долларов. На данный момент Ernst and Young вернула только 32 миллиона долларов наличными, большая часть которых — ранее замороженные средства CIBC. Еще один миллион или около того отследили в руках несговорчивых сторонних платежных систем, и переход к банкротству дал бы доверенному лицу «право требовать предоставления документов и добиваться проверки соответствующих сторон под присягой».
Ernst and Young предположила, что единственным другим источником средств Quadriga, которые можно было бы вернуть, были те активы, которые, как я считала, были законно моими. «В ходе расследования дел Quadriga стало известно о случаях, когда корпоративные и личные границы между Quadriga и ее основателем Джеральдом Коттеном формально не поддерживались, и проверяющим показалось, что средства Quadriga могли использоваться для сделок не от юридического лица». Компания Ernst and Young хотела, чтобы я добровольно согласилась с так называемым приказом о сохранении активов, чтобы они могли выполнять свою работу, «не беспокоясь о том, что активы, которые, возможно, могут быть возвращены заинтересованным сторонам заявителей, могут быть растрачены».
Я не собиралась расставаться ни с одним из этих активов. Когда я вначале пыталась продать самолет и лодку после смерти Джерри, моей единственной целью было предоставить экстренные средства для продолжения работы Quadriga. Когда я передала свою недвижимость в доверительное управление, это было сделано по настоянию моего адвоката, чтобы защитить то, что мы тогда искренне считали моими активами, от путаницы в грязных делах Quadriga.
Но если я немедленно не соглашусь с предложением о сохранении активов, в соответствии с которым Ernst and Young позволит мне управлять Robertson Nova под ее контролем и зарабатывать на жизнь без попыток продать какую-либо недвижимость или вывести свою собственность за пределы юрисдикции суда — они обратятся в суд за судебным запретом Марева, средством правовой защиты, которое, как я поняла, предполагало бы, что я причастна к мошенничеству, заморозило бы все мои активы и поместило бы мою жизнь под полный контроль Ernst and Young.
Я согласилась, что сохранение активов было моим лучшим вариантом. Согласно таким условиям я получала 10 000 долларов в месяц. Это может показаться достаточным — и могло бы быть таковым, — за исключением того, что мне приходилось использовать эти деньги не только для покрытия моих текущих расходов на проживание, но и для поддержания некоторых аспектов образа жизни, который мы с Джерри вели, но который я больше не могла себе позволить, и при этом, из-за решения суда, не могла от него легко избавиться. Я по-прежнему отвечала за содержание, страхование, налоги и т. д., к примеру, в нашем доме в Келоуне, но мне не разрешалось продавать его без разрешения управляющего. Это был еще один актив, за который я должна была платить, пока кто-то, кроме меня, не решит, что с ним делать.
Кроме того, меня все еще регулярно поливали грязью в прессе и в Интернете. Вместе с Джерри я осталась злодеем этой истории. В начале июня ФБР объявило, что пытается идентифицировать жертв мошенничества Джерри, чтобы «предоставить этим жертвам информацию, услуги по оказанию помощи и ресурсы». Coindesk, новостной сайт о криптовалюте, сообщил, что к этому даже подключились австралийские власти. Австралия? Я знала, что мне нужно найти выход из этого болота. Я пошла к Нидермайеру и сказала ему, что с меня хватит. Я была готова завершить эту главу моей жизни. Вместо того, чтобы торговаться в суде о деталях, я захотела заключить сделку с доверенным лицом, чтобы начать все заново.
На тот момент стоимость активов, которые я номинально контролировала — все они находились под распоряжением о сохранении активов, — составляла около 12 миллионов долларов. Я обсудила с Нидермайером то, сколько из этого я могла бы оставить. Не так уж и много, сказал он. На самом деле нам предстояло вести переговоры не только с доверенным лицом в делах о банкротстве, но и с комитетом, представляющим тех, кого называют «затронутыми пользователями Quadriga» — обманутых инвесторов, которые, по понятным причинам, хотели вернуть себе каждую копейку, которую Джерри когда-либо брал из Quadriga. Я сказала Нидермайеру, что если будет доказано, что это действительно их деньги, то они должны быть у них. Деньги должны быть им возвращены.
Я решила предложить финансовое урегулирование, которое, как я считала, будет достаточным, чтобы удовлетворить кредиторов Quadriga, и в то же время позволит мне начать свою жизнь с чистого листа. 7 октября 2019 года Ernst and Young заключила сделку, по которой я передавала все активы, включая денежные средства, инвестиции, транспортные средства, кредиты и недвижимость. Взамен я получала то, что в соглашении называлось «исключенными активами»: 90 000 долларов наличными, страховые выплаты в размере 20 000 долларов, мой Jeep Cherokee 2015 года с балансовой стоимостью 19 000 долларов, мои украшения (включая обручальное кольцо и кольцо с розовым сапфиром), купленные в Греции на сумму 8 700 долларов (но не мое помолвочное кольцо), личные вещи стоимостью до 15 000 долларов и мою «одежду и прочие личные вещи». Доверенное лицо обосновало свое решение дать мне такую сумму тем, что «предполагаемая совокупная чистая стоимость реализации исключенных активов, вероятно, меньше, чем затраты, которые были бы понесены при рассмотрении требований доверительного управляющего против г-жи Робертсон, имущества и контролируемых лиц».
Другими словами, им было дешевле уладить дело, чем платить адвокатам за то, чтобы они судились со мной в суде. Мой собственный адвокат выразился по-другому: учитывая, что активы, которые я передала, оценивались в 12 миллионов долларов, я получила немногим более 1 процента от их общей стоимости.
Я влюбилась в Джеральда Коттена не из-за его богатства. Когда мы встретились, у него было не так много средств, по крайней мере, не так сказочно много, как позже при работе Quadriga. Когда стоимость одного биткоина взлетела до небес, казалось, что Джерри зарабатывает больше денег, чем мы могли бы потратить за пару жизней. Не буду врать: мне нравилось быть богатой. Мне нравилось не спрашивать: «Могу ли я себе это позволить?» Я могла — что бы это ни было. Мы могли бы купить дом в Новой Шотландии, еще один в Британской Колумбии, даже собственный остров с яхтой, а не только с парусником, чтобы добраться туда. Мы могли бы путешествовать по экзотическим местам.
Мне потребовалось больше времени, чем многим другим, чтобы оценить степень обмана Джерри. Как и весь остальной мир, я узнавала о мошенничестве Джерри постепенно. Оно медленно, затем все стремительнее формировалось в клубок сомнений, который вылился в неумолимый поток обвинений и, наконец, в настоящую волну неопровержимых доказательств, которая почти поглотила меня целиком. Что, если Джерри действительно был плохим человеком? Любила ли я плохого человека? Если да, значит ли это, что я тоже плохой человек?
Но даже когда улики ежедневно накапливались передо мной, формируя историю о скрытном, манипулирующем, лживом мошеннике Джерри, я цеплялась за веру в то, что у него был какой-то план. Если бы он не умер, повторяла я себе, Джерри смог бы решить проблемы с денежными потоками Quadriga, открыть холодные кошельки, гарантировать, что инвесторы компании получат то, что им причитается, и в нашем мире снова царил бы порядок. Теперь я знаю, что это было бы неправдой.
Статья была адаптирована с разрешения Дженнифер Робертсон и Стивена Кимбера из книги «Биткоин-вдова: любовь, предательство и пропавшие миллионы», опубликованной HarperCollins Canada в 2022 году.
