Девушку тащили двое – крепостные Фёдор да Егор. И жалко им было эту юную красавицу, да как ослушаться барина! Авдотья пыталась вырваться, поднять крик, но держали её накрепко. «Лучше не брыкайся, — сурово приговорил Федор, — а то барин разгневается.
А так, глядишь, и подарит тебе что хорошее». Той весной 1754 года не знали эти трое, какими будут последствия. И что маленькое происшествие привлечет внимание самой императрицы Елизаветы Петровны!
— Ох, кто же тебя? – Горестно воскликнула повариха.
Авдотья закрыла лицо руками. Растрёпанные волосы падали ей на плечи, платье было порвано. В таком виде повариха застала её на рассвете, у самого порога дома. Приобняв девушку, поспешно повела её комнаты, и сразу цыкнула на прислугу – чтобы не задавали лишних вопросов.
Очутившись в своей маленькой каморке, Авдотья дала волю слезам. А потом рассказала обо всем поварихе Семёновне. И та, внимательно выслушав, подбоченилась и заявила:
— Барину надо сказать, Василию Ивановичу! Всё, без утайки. Уж он разберётся.
Так началось майское утро 1754 года.
Часом позже, едва проснувшись, поручик Василий Иванович Сытин, узнал невероятные новости – оказывается, его прислугу попытались похитить! Беззастенчиво, почти открыто! И сделали это по приказу майора Ивана Михайловича Евреинова, жившего в конце улицы.
С этим майором Сытин был знаком шапочно, и уж никак не мог подумать, что Евреинов положит глаз на его дворовую Авдотью…
Барин и крепостная – история старая, как мир. Однако было существенное различие, ежели крепостная из чужого дома! По закону Авдотья принадлежала Сытину, как и вся её многочисленная семья.
Была куплена за четыре года до этого, и работала у поручика горничной. С обязанностями справлялась преотлично, никаких нареканий от хозяина не имела.
Покусившись на неё, майор нанес личное оскорбление поручику Сытину, которое тот не собирался сносить. И потому Василий Иванович немедленно отправился в столичное полицейское управление.
Жалобу от Сытина приняли по всем правилам. Еще бы! Дворянин жаловался на дворянина, у него была похищена и использована собственность. Причинен ущерб, ведь как сообщила дворовая:
А Иван Михайлович Евреинов, двадцати семи лет от роду, ни о чём не ведал. И в ту самую пору только изволил открывать глаза. У него дико болела голова, и о событиях предыдущего вечера он догадывался смутно. Была у майора такая слабость – слишком невоздержан в питье.
Когда из полицейского участка к нему явились с дознанием, Евреинов изрядно удивился. Но испугавшиеся крепостные – Федор Алексеев и Егор Дмитриев – сразу подтвердили, что всё верно.
— Было дело. – Вздыхая, сказал один из них. – По приказу Ивана Михайловича мы Авдотью… сманили. Лакомый кусочек, говорил он.
Возможно, дело закончилось бы штрафом или недолгим арестом, но Иван Михайлович попытался избежать наказания. Привлёк свои знакомства, старался замять дело. Уверял, что Авдотья сама согласилась, польстилась на новый сарафан.
Тут не стерпел поручик Сытин, и подключил теперь уже свои связи. Ссора между двумя дворянами приняла такой оборот, что дело о дворовой Авдотье вскорости попало на стол… к самой императрице Елизавете Петровне!
Дочь Петра Великого во гневе могла показаться настоящей тигрицей. Знала прекрасно, какие люди бывают. И, живо представив себе стыд и горечь несчастной Авдотьи, подписала именной указ.
Иван Михайлович был женат, так что вести к алтарю дворовую Авдотью никак не мог. Его кроткая супруга, Татьяна, постоянно проживала в Москве. Она же занималась его домами – сдавала внаём два из трёх имеющихся.
После приказа императрицы Елизаветы Петровны, с частью этого имущества пришлось добровольно расстаться. Была дворовая Авдотья, собственность Сытина – стала обеспеченная мещанка. Вольную-то ей в доме поручика подписали сразу!
Поручику за хлопоты выплатили 2 тысячи рублей. А крепостным Федору и Егору, которые утащили Авдотью по приказу хозяина, велели прилюдно задать «кошек», на петербургской площади.
Сделано это было назидание другим: чтобы не смели даже думать о чужой собственности. Даже если это такой лакомый кусочек…
Дальнейшая судьба Авдотьи Алексеевой неизвестна. По всей видимости, она перебралась в Москву, где у неё теперь был собственный дом и двор. Что касается майора Евреинова, то он овдовел годом позже, но вскоре снова женился на помещице Любови Ивановне.
С нею и прожил до самой смерти в 1782-м году. И, поскольку других упоминаний о его деяниях история до нас не сохранила, произошедшее с крепостной всё-таки стало для него уроком.
А так, глядишь, и подарит тебе что хорошее». Той весной 1754 года не знали эти трое, какими будут последствия. И что маленькое происшествие привлечет внимание самой императрицы Елизаветы Петровны!
— Ох, кто же тебя? – Горестно воскликнула повариха.
Авдотья закрыла лицо руками. Растрёпанные волосы падали ей на плечи, платье было порвано. В таком виде повариха застала её на рассвете, у самого порога дома. Приобняв девушку, поспешно повела её комнаты, и сразу цыкнула на прислугу – чтобы не задавали лишних вопросов.
Очутившись в своей маленькой каморке, Авдотья дала волю слезам. А потом рассказала обо всем поварихе Семёновне. И та, внимательно выслушав, подбоченилась и заявила:
— Барину надо сказать, Василию Ивановичу! Всё, без утайки. Уж он разберётся.
Так началось майское утро 1754 года.
Часом позже, едва проснувшись, поручик Василий Иванович Сытин, узнал невероятные новости – оказывается, его прислугу попытались похитить! Беззастенчиво, почти открыто! И сделали это по приказу майора Ивана Михайловича Евреинова, жившего в конце улицы.
С этим майором Сытин был знаком шапочно, и уж никак не мог подумать, что Евреинов положит глаз на его дворовую Авдотью…
Барин и крепостная – история старая, как мир. Однако было существенное различие, ежели крепостная из чужого дома! По закону Авдотья принадлежала Сытину, как и вся её многочисленная семья.
Была куплена за четыре года до этого, и работала у поручика горничной. С обязанностями справлялась преотлично, никаких нареканий от хозяина не имела.
Покусившись на неё, майор нанес личное оскорбление поручику Сытину, которое тот не собирался сносить. И потому Василий Иванович немедленно отправился в столичное полицейское управление.
Жалобу от Сытина приняли по всем правилам. Еще бы! Дворянин жаловался на дворянина, у него была похищена и использована собственность. Причинен ущерб, ведь как сообщила дворовая:
А Иван Михайлович Евреинов, двадцати семи лет от роду, ни о чём не ведал. И в ту самую пору только изволил открывать глаза. У него дико болела голова, и о событиях предыдущего вечера он догадывался смутно. Была у майора такая слабость – слишком невоздержан в питье.
Когда из полицейского участка к нему явились с дознанием, Евреинов изрядно удивился. Но испугавшиеся крепостные – Федор Алексеев и Егор Дмитриев – сразу подтвердили, что всё верно.
— Было дело. – Вздыхая, сказал один из них. – По приказу Ивана Михайловича мы Авдотью… сманили. Лакомый кусочек, говорил он.
Возможно, дело закончилось бы штрафом или недолгим арестом, но Иван Михайлович попытался избежать наказания. Привлёк свои знакомства, старался замять дело. Уверял, что Авдотья сама согласилась, польстилась на новый сарафан.
Тут не стерпел поручик Сытин, и подключил теперь уже свои связи. Ссора между двумя дворянами приняла такой оборот, что дело о дворовой Авдотье вскорости попало на стол… к самой императрице Елизавете Петровне!
Дочь Петра Великого во гневе могла показаться настоящей тигрицей. Знала прекрасно, какие люди бывают. И, живо представив себе стыд и горечь несчастной Авдотьи, подписала именной указ.
Иван Михайлович был женат, так что вести к алтарю дворовую Авдотью никак не мог. Его кроткая супруга, Татьяна, постоянно проживала в Москве. Она же занималась его домами – сдавала внаём два из трёх имеющихся.
После приказа императрицы Елизаветы Петровны, с частью этого имущества пришлось добровольно расстаться. Была дворовая Авдотья, собственность Сытина – стала обеспеченная мещанка. Вольную-то ей в доме поручика подписали сразу!
Поручику за хлопоты выплатили 2 тысячи рублей. А крепостным Федору и Егору, которые утащили Авдотью по приказу хозяина, велели прилюдно задать «кошек», на петербургской площади.
Сделано это было назидание другим: чтобы не смели даже думать о чужой собственности. Даже если это такой лакомый кусочек…
Дальнейшая судьба Авдотьи Алексеевой неизвестна. По всей видимости, она перебралась в Москву, где у неё теперь был собственный дом и двор. Что касается майора Евреинова, то он овдовел годом позже, но вскоре снова женился на помещице Любови Ивановне.
С нею и прожил до самой смерти в 1782-м году. И, поскольку других упоминаний о его деяниях история до нас не сохранила, произошедшее с крепостной всё-таки стало для него уроком.
